Смерть Вронского - Неделько Фабрио Страница 11

— Заставляйте взятых в плен хорватов лаять по-собачьи и дуть на горящую лампочку. Это дает прекрасные результаты, — удовлетворенно добавил майор с другого края стола. — Кроме оружия, которое вы будете получать от нас, а это вам может подтвердить и товарищ капитан, мы пришлем вам на помощь и специалистов.

— Они уже прибыли, товарищ майор! — бодро воскликнул один из четников. — Ваши люди начали действовать в Острове, Антинской Млаке, Габоше, Маркушице…

— В Аде! — перебил его сухощавый в штатском и выбросил в окно окурок.

— …они так муштруют наших крестьян, словно идет война, — закончил фразу четник.

— Слава богу, это и есть самая настоящая война, — ответил один из офицеров, открывавший окна, которые некоторое время назад закрыл бывший полицейский из Винковцев.

Лысый толстяк поставил на попа одну из разложенных по карте пачек сигарет и громко и вопросительно прочитал название населенного пункта под ней: — Миклушевцы?

— Миклушевцы? Ну, боевых действий как таковых там пока еще нет, но мы постоянно постреливаем в хорватских полицейских. То же самое и в Сотине, — послышался голос из группы четников.

— Джергай? — лысый поставил вертикально еще одну пачку сигарет.

— А вот там уже попахивает настоящей войной, товарищ полковник, — вступил в разговор тот, что гладил собаку. — Мы попытались окружить и изолировать элеватор, но усташам на помощь пришли ополченцы из Вуковара.

— Подорвать элеватор сами мы не сможем, сообщите нашим в Бршадин, это недалеко, чтобы прислали к нам подрывников. В элеваторе Джергая хранится весь урожай вуковарского региона. А раз мы пока еще не взяли Вуковар, пусть это зерно лучше сгорит! — раздался голос рыжеволосого.

— Есть, — кратко ответил кто-то из штатских.

— А теперь посмотрим, как обстоят дела с дорогами и связью, — заговорил человек с густой бородой, одетый в форму с гербом Королевства Югославии на рукаве, вертя в руках большой кухонный нож, который только что лежал на карте поперек Дуная.

— Железная дорога Борово — Даль уничтожена, это вы знаете. Мы ее заминировали и взорвали. Подорвали и железнодорожный мост через Вуку, — сказал один из штатских, нагнувшись над картой и водя по ней пальцем.

— Отлично, — одновременно воскликнули майор и капитан.

— Участок железной дороги между Винковцами и Борово взорван в шестнадцати местах… — оживленно подхватил человек в штатском.

— В семнадцати! Минами, — дополнил его информацию другой штатский, стоявший рядом с ним.

— Верно. В семнадцати, — согласился первый. И продолжил: — Мы перерезали телефонный кабель между Трпинем и Боботой…

— А этого ты мне не сказал, когда я спрашивал тебя про Боботу, — строго и недовольно обратился полковник к тому штатскому, который все еще лежал на карте своим толстым, вывалившимся из расстегнутых брюк животом.

— Не могу же я знать абсолютно все, — попытался оправдаться штатский.

— А если бы знал, так сказал бы, правда? — не оставлял его в покое полковник.

— Конечно, — простодушно ответил штатский.

— Вот видишь, дорогой, в этом и состоит разница между вами и нами. Мы обо всем, что нам известно, а известно нам все, говорим, что знать ничего не знаем. Вот смотри, например, вы обстреляли автобус фабрики «Вупика» и убили двоих рабочих…

— Да где это было? — вскочил тот, что пил из бутылки пиво.

— Как где? В Свиняревцах. Их убили вы, четники. И ранили кучу народа с этой фабрики, которые были в автобусе. А мы, дорогой мой, заявили, что ничего об этом не знаем! В Илоке мы, армия, стреляли по мирным жителям, мы даже бомбили Принциповац и Опатовац, а потом на пресс-конференции перед журналистами и телевидением сделали заявление, что понятия обо всем этом не имеем. Вчера наши самолеты обстреляли ракетами здание штаба народной обороны в Нови Чаковцы, убито три усташских офицера, с десяток человек ранено, а ты посмотри белградские газеты — есть там об этом хоть полслова? — спросил полковник.

— Но у нас здесь уже целый месяц работает сербское радио Славонии, Бараний и Западного Срема! — заявил один из штатских. — И уж они-то об этом сообщат, будьте спокойны. Они сообщают и о том, чего никогда не было. Я знаю их директора, он был главным редактором газеты «Вуковарские вести», укреплял братство и единство народов и народностей Югославии, но сейчас он с нами, борется за наше дело. Он-то такую новость уж конечно передаст!

— И я его знаю. Он хорошо взялся за дело. А комендант вуковарского гарнизона отозван. Его назначили в Тузлу. Тоже укреплять братство и единство! — усмехнулся полковник.

В комнату вошла босая старуха с большой миской, наполненной недозрелыми сливами. Все замолчали. Старуха осторожно поставила миску среди пачек сигарет и спичечных коробков и, неслышно ступая, вышла из комнаты, а яркие солнечные лучи осветили перламутровые, сине-зеленые плоды.

Рыжеволосый мужчина в армейской форме потребовал стул и, устало опустившись на него и усевшись поудобнее, произнес:

— Слушайте меня внимательно и вы, товарищи, и вы, бойцы. То, что я вам сообщу, совершенно секретно.

Все загасили сигареты, отставили воду и пиво.

— Мы сейчас контролируем весь прилегающий к Вуковару участок Дуная, — продолжал рыжеволосый. — Вам, четникам, мы предоставим не только обещанную военную помощь, но и боевой катер для патрулирования. С его помощью вы сможете перебрасывать и людей, и поступающее из Сербии вооружение в Борово Село. Через несколько дней в наших руках окажутся все ключевые стратегические позиции в Бараний. В том числе и шоссе между Вуковаром и Винковцами, то есть населенные пункты Богдановац, Маринцы и Нуштар. Что это означает?

В комнате царила тишина, за окнами неподалеку от дома легкие дуновения ветра время от времени колыхали цветы дикого мака и заросли папоротника.

Рыжеволосый резко поднялся, движением руки приказал толстяку убрать с карты живот, энергичными шагами подошел к столу.

Словно по приказу к штабному столу приблизились и все остальные, склонились над картой и принялись обшаривать глазами и пальцами нанесенные на ней кружочки, крестики, треугольники, зеленые пятна и голубые, как слеза, точки, прямые и извилистые линии, все эти значки, изображавшие шоссе и железные дороги, колодцы и элеваторы, церкви и монастыри, средневековые развалины и кемпинги для туристов.

— Это означает, что Вуковар скоро должен пасть! А за ним и Осиек. Сербское национальное вече Славонии, Бараний и Западного Срема проголосовало за присоединение этих бывших хорватских областей к Сербии, а наше дело — провести это решение в жизнь с помощью тотальной войны, — закончил рыжеволосый.

Присутствующие в полной тишине сдвигали и перемещали пачки сигарет, бутылки с ракией и стаканы, потом возвращали их на старое место и в прежнее положение, перебирались по кухонному ножу с одного берега Дуная на другой, шагая указательным и средним пальцами, и все это молча, напряженно, внимательно, жадно, похожие на ястребов, которые как раз в это время кружили над домом.