Амариллис день и ночь - Рассел Хобан Страница 11

Как раз таким ореолом недостижимости была окутана Амариллис. По-моему, завладеть каким-то человеком вообще невозможно, но с Амариллис это было еще очевидней, чем с любой из женщин, которых я знал. Эту-то неовладеваемость я и хотел изобразить. И чем больше я об этом раздумывал, тем нелепей казалась попытка передать ее в каком-то сюжете. Просто портрет с того лица, что преследовало меня теперь наяву и во сне, – вот что надо написать на самом деле. Согласится ли она мне позировать? Остынь, одернул я себя. Не гони лошадей. Н-да, обычно собственные советы мне не указ.

Я провел занятия, обойдясь на этот раз без приключений, и решил, что пора все-таки разыскать ее. Она сказала, что дает уроки… интересно, кончился ли у нее рабочий день? Может, я найду ее на том же месте? Памятных мест пока набралось только два – Музей наук и кафе «Гринфилдз». Я закрыл глаза и дал ее образу медленно проступить перед мысленным взором, как в лотке для проявки фотографий. И вот все лишнее растаяло, и я увидел ее лицо вполоборота, эту прелестную округлость щеки, укрытую тенью навеса перед кафе «Гринфилдз».

И сошел я в мир подземный, всей душою стремясь к Эвридике, [43]что выведет меня из тьмы на свет. Странно: я и не понимал, какой беспросветной была моя жизнь до встречи с Амариллис. И вышел я на «Саут-Кенсингтон», к солнцу, туристам и прочей всячине. Протолкался сквозь очередь на автобусной остановке, перебежал дорогу перед носом у машин, прищурился, выискивая ее взглядом, и увидел – за тем же столиком, за которым мы сидели третьего дня. И вот ее лицо предстало мне крупным планом, и я поразился, сколько же в нем еще такого, чего я не замечал до сих пор, – какое оно сложное в своей красоте, сколько в нем нюансов, не различимых с первого взгляда. Вот, наверное, почему Уотерхауз рисовал так много лиц, похожих одно на другое и притом совершенно разных. Сегодня на ней была футболка с надписью:

Вот так умница Господь Бог, что прорезал у кошки две дырочки в шкуре как раз на том месте, где у нее глаза.

Георг Кристоф Лихтенберг [44]

– Я когда-то даже подчеркнул это в моем пингвиновском Лихтенберге, [45]– сказал я. – Но там по-другому: «Он удивлялся тому, что у кошки прорезаны две дырочки в шкуре как раз на том месте, где у нее находятся глаза».

– У меня лучше, – возразила она. – Где ты пропадал последние три ночи?

– Отель «Медный», Венеция и старая хибарка невесть где, – перечислил я. – Старался найти тебя, но не получилось.

Амариллис смерила меня скептическим взглядом. Действительно, если вдуматься, не так уж я и старался. Во снах мне явно не хватало настойчивости.

– Прости, пожалуйста. А ты все эти три ночи так и ездила на автобусе?

Она кивнула.

– Пришлось лягнуть нескольких человек в лицо, – сказала она, – но я выкрутилась, и каждый раз удавалось проснуться до Финнис-Омиса.

– А что там такое?

– Не знаю. Ни разу там не была.

– Почему же тогда ты его боишься?

– Я и не говорила, что боюсь. У тебя что, никогда не бывало дурных предчувствий насчет незнакомых мест?

– Бывало, наверное. Обидно, что у меня ничего не вышло с этими снами. Ну, может, на четвертый раз получится.

Но Амариллис мои неудачи не обескуражили.

– Намерения у тебя самые лучшие, вот что главное. Другое дело, что своими силами ты, похоже, не справишься. Я уже вижу.

– А тебе попадались такие, кто это умел?

– Нет, но я надеялась, что ты окажешься достаточно чудным.

– А ты сама всегда это умела?

– Нет, у меня все началось в тринадцать, с первыми месячными. Я настроилась на своего учителя английского и затащила его в любовную сценку, совершенно непристойную. На следующий день он не знал, куда глаза девать.

– И часто ты с тех пор такое проделывала?

– Пожалуйста, Питер, давай пока не будем выкладывать друг другу все как на духу, а? Лучше будем раскрываться понемногу, как водяные лилии.

Ей было всего двадцать восемь, как я узнал потом, но иногда рядом с ней я чувствовал себя мальчишкой, внимающим опытной наставнице.

Я принес нам кофе; прихлебывая из своей чашки, Амариллис рассеянно смотрела сквозь меня и, должно быть, обдумывала какие-то варианты. Наконец она сказала:

– Если я приду к тебе на ночь, найдется для меня место, кроме твоей постели?

Я чуть не схватился за сердце. Провести с ней ночь под одной крышей!

– Ты можешь спать в кровати, а я – на диване.

– Нет, лучше наоборот. Твоя задача труднее моей, так что тебе нужно устроиться поудобнее.

– Ты хочешь помочь мне втащить тебя в мой сон?

– Вот именно.

– Тогда имей в виду, что на диване я засыпаю быстрее и сплю крепче. Люблю там вздремнуть – это же против правил.

– Ладно, так и быть.

Я поставил правую руку на стол, словно приглашая Амариллис померяться силами. Она сделала то же, и наши пальцы переплелись. Все застыло стоп-кадром; мы сидели без звука, не шевелясь. Немного погодя я предложил выпить, мы поднялись и двинулись на Олд-Бромптон-роуд. Держась за руки и предвкушая, как мы будем спать порознь и вместе смотреть один и тот же сон.