Про Иону - Маргарита Хемлин Страница 11
Про Иону - Маргарита Хемлин читать онлайн бесплатно
Подхватил чемоданчик — оказывается, ломал комедию — давно собрался. И мы пошли.
«Крупская» отходила полупустая. Фима стоял на палубе с чемоданом, рукой не помахал.
Но дело не в этом.
Я поспешила домой.
Там Мишенька с Мирославом раскладывали покупки, радовались друг другу. Мирослав расхаживал по квартире — по коридору, кухне, комнате, вымеривал что-то рулеткой. Записывал в блокнот.
Мы долго не могли заснуть. Прислушивались к дыханию мальчика — на топчанчике в кухне. Он долго не засыпал, вертелся, вскрикивал. Я с радостью отметила, что не по-еврейски. А потом он позвал меня четко по-русски:
— Мама!
Я хорошо слышала. Но не подошла, чтобы не приучать. Ночь есть ночь.
Прошло несколько дней.
В результате перемен я была переполнена чувствами, усталостью. Мне требовалось с кем-то просто поговорить. С тем, кто знает Фиму и всю нашу трудную историю.
Я пошла к Лене Яшковцу. В конце концов, он — ближайший друг Фимы и к тому же не в курсе.
Я купила бутылку красного вина, грузинского, дорогого, хванчкару, торт, мясное. Хотелось порадовать Ленечку.
И вот я на улице Большой Житомирской. Прохожу через знакомую подворотню. И вижу большое кострище. Аж запершило в горле. Головешки, зола, балки. Кровать обгорела до черноты.
Крепко пахнет дымом. А за большими домами с улицы ничего не обнаруживалось. Подумать только! До последней секунды я ни о чем не подозревала!
Люди рассказали — в Лениной хибаре три дня назад поднялся пожар. Ночью. А у Лени внутри и краски масляные, и керосин, и скипидар. Сколько раз он мне в пузырек отливал — пятна сводить! Спасибо ему, конечно. Как бы там ни было.
Сгорел Ленечка.
И Фимочка бы сгорел, как свечка, если бы остался.
И тут в голове прозвучали слова Ленечки: «Всэ само собою. Само собою». Да. Силой вещей.
Сколько сил я потратила! Перевозки, переезды, убеждения. Ладно.
Я достала из сумочки записку Фимы, аккуратно порвала.
«Прощай друг уезжаю навсегда».
И ни одного знака препинания. Ни одного.
Но дело не в этом.
Я тактично подступила к Мирославу насчет усыновления. Он спросил, отказался ли Фима от своего сына. Я заверила, что дело в формальностях. Тогда он заверил меня: как только Фима напишет нужные бумаги, все установится на свои места.
Надо заняться квартирным вопросом. Сменяться с мамой. А пока сменяемся, он придумал, как разместить Мишеньку с нами в зале; где ему поставить кроватку. И показывает мне на шифоньер — надо повернуть перпендикулярно к окну и разгородить комнату.
Знакомая картина. То мама за шкафом, то Мишенька теперь будет. Я возразила, что кухня у нас, слава богу, большая, светлая, топчан удобный, мальчику хорошо и отдельно от взрослых. Никто никому не мешает.
Мирослав невольно возмутился:
— Что ты позволяешь себе говорить даже в мыслях — «мешает»! Как родители могут помешать своему ребенку! Нужно, чтобы он все время был на глазах. Подсказать ему, посмотреть лишний раз — сплошное удовольствие. А кухня — не место для ребенка. Там плита, там краны с водой. Прямая опасность.
К тому же есть мечта установить на кухне ванну, как раз там, где топчан.
Доводы сильные. Я сейчас же согласилась, чтобы не нервироваться по пустякам. Только заметила, что скорей бы сменяться с мамой. Это будет полезно в первую очередь для Мишеньки. Пусть видит и учится понимать изнанку жизни. Горшки, запах, смертельный исход старости. А то дети вырастают в тепличных условиях и ничего не различают, где хорошо, где не очень.
Мирослав задумался и прервал обсуждение.
Мишенька остался на кухне.
Я не устраивалась на работу, чтобы все время и все силы отдавать мужу и сыну.
Мишеньку отдали в детский садик, и я всегда забирала его одним из первых, чтобы он ни на минуту не чувствовал себя заброшенным.
Как-то после очередного визита к Ольге Николаевне Мирослав пришел расстроенный и рассказал, что она стала значительно хуже, ухода за ней требуется больше, а нынешняя помощница и сама старая, не справляется. Он видит выход в том, чтобы я хотя бы несколько раз в неделю навещала Ольгу Николаевну, стирала и готовила на несколько дней.
Как раз в это время я пришла к выводу, что надо работать по специальности. И нашла хорошее место в вечерней школе. К тому же поджимали лишние расходы, в свете одежды и других Мишенькиных надобностей. Но претворение решения в жизнь задерживалось, так как лучше начинать с нового учебного года.
Мирослав отнесся с уважением к моему решению, и сам несколько раз в неделю после рабочего дня стал ходить к маме (а также обязательно в воскресенье) — стирал, готовил. Иногда и ночевал, что естественно.
Дела по съезду не двигались. Взамен наших площадей предлагали совсем развалюхи — то без воды, то слишком далеко и проигрышно по всем параметрам.
Да и Мирослав как-то остыл. Втянулся в ухаживание за больной и однажды заявил, что съезжаться не стоит. Для всех будет только труднее.
Я не перечила.
Зимой сообщение с Остром затрудненное. До Козельца так-сяк ходил холодный автобус, а потом еще на попутке. Я не торопилась. Отложила на весну, чтобы добраться по воде. Тем не менее находилась в курсе событий. Мама писала длинные письма, из которых можно было составить положение вещей.
А оно такое.
Гиля оказывал на Фиму хорошее воздействие. И до такой степени, что Фима напился лишь единственный раз за два месяца. Устроился работать в местную сберкассу, на небольшую, даже, можно сказать, рядовую должность, но на хорошем счету. Активно помогал по дому, колол дрова, подправлял, что надо. Гиля проводил с ним длительные беседы, и в результате Фима возвращался к новой жизни. Хоть, конечно, не просто. Бывало, и терял надежду. Но всякий раз возникал Гиля со своим сильным характером и говорил однозначно: или-или. Фима успокаивался и даже старался больше и больше становиться человеком.
Мы с мамой договорились, что я буду писать не на домашний адрес, а на почту до востребования, чтобы Фима не прочел мои письма. Не все там содержалось для его глаз. Я описывала наше положение с Мирославом, про Мишеньку, про горячее желание Мирослава усыновить мальчика, чтобы семья стала полноценной. И чтобы мама и Гиля активизировали работу в этом непростом направлении. К весне во что бы то ни стало нужно оформить бумаги на отказ.
И вот ближе к концу марта пришло долгожданное письмо от мамы, в котором сообщалось, что Фима пришел к самостоятельному выводу: Мирослав должен усыновить Мишеньку. Но поведение его резко ухудшилось. Без меня, возможно, вопрос не сдвинется с места. Так что надо приехать и нажать как следует.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments