Очаг - Роман Гребенчиков Страница 11

Дорога меня разморила, и я уснул. Проснулся уже на Хорошевском мосту, откуда открывался отличный вид на Живописный мост – маленький небесный клубок ниток. Мы въезжали в Серебряный Бор, который я очень любил – уютный уголок природы в пределах МКАДа. Я всегда обожал тишину и спокойствие, что царили там.

Дачка, если уместно её так назвать, выглядела внушительно: два этажа с широким открытым балконом и небольшой пирс к Москве-реке. Хочу сказать: неплохо всё-таки зарабатывает востребованный адвокат в столице!

– Ну и хибара! Живи я здесь – сам бы ходил весь день с довольным свиблом и верил в различную ерунду.

Не успели мы выйти из машины, как из соседнего дома донеслись крики: «Помогите!», после чего послышались звонкий шлепок и женские всхлипы. Миша косо посмотрел на участок и продолжил свой прежний путь.

– А вмешаться не стоит? – спросил я.

– Не наше дело. Да и Виктора Палыча лучше лишний раз не беспокоить. Он слушает только Лаврентия Кузьмича – как-никак, вера для него важнее всего остального.

– За один день я услышал о вашей братии чуть ли не больше, чем за всю жизнь, так что ты прав: я не хочу в это лезть.

– Зря ты так: многие люди через веру идут из тьмы к свету.

– О боже, началось!

– Миш, давай не будем об этом! Мне вера не требуется – мне и так живётся хреново.

Внутри дом оказался не беднее, чем снаружи. В нём присутствовал запах достатка, или ощущение того, что мне такого не заработать. Миша умел жить со вкусом и никогда этого не стеснялся, но отдам ему должное: он этого не делал напоказ.

– Марк, тебе налить? – Миша отвлёк меня от любования, и я кивнул в знак одобрения. – Денёк бешеный, да и от вашей пьянки самому захотелось расслабиться. Кстати, как тебе Игорь? Надеюсь, у него с писательством всё сложится. Хороший малый.

Я выпил из поданного мне стакана и уже собрался отвечать Мише, но увидел, как Кирк не спеша прогуливался по комнате и рассматривал вещи вокруг. От выпитого за весь вечер алкоголя меня это беспокоило – я из-за всех сил пытался выбросить брата из головы, но выходило с точностью до наоборот. Я – это он, а он – это я.

– У меня не денёк, а вся неделя. А по поводу Игоря – да, и правда хороший малый.

Массандровский херес урожая 1775 года. Бутылка красовалась на полке в специальном футляре с открытым письмом у основания: «Эту редкую бутылку украинского вина я дарю Вам, Михаил Андреевич, за помощь с оправданием моего сына».

– Кстати, думаю, страховку за пожар должны выплатить – сейчас можно уверенней говорить, что был поджог. У следствия всё меньше сомнений насчёт тебя, а если ещё поймают Лаврова, то победа точно наша.

– Это, конечно, хорошие новости, но что по поводу моих счетов? Мне нужны деньги.

– С этим сложней. Тут ты действительно натворил делов. Я подумаю, как всё исправить, постараюсь добиться смягчения наказания в связи с нынешними обстоятельствами, но на это точно нужно время. Просто всё так быстро завертелось, что принять правильное решение тупо было некогда. Всё, что сейчас могу тебе предложить, – так это свои деньги. Просто так или в долг – как тебе будет удобней.

Пистолет Макарова с выполненной ручной художественной гравировкой по всей металлической части. Рядом лежала небольшая пластинка, выполненная по схожему узору, что и оружие. Надпись на ней гласила: «От Горбунова В.П.».

– Миш, спасибо огромное, но извини, я никогда в жизни не брал ни одного долга или кредита, и особенно никогда не принимал чьих-либо подачек.

– Марк, не надо так критично реагировать, я просто хочу помочь. Сам подумай, какие у тебя варианты: если ты не возьмёшь мои деньги, то остаётся только вернуться в Ястребск, но ты и на это не согласен – для тебя важнее твой бессмысленный крестовый поход.

– Попрошу Машу перевести через тебя деньги.

– Боюсь, её счета тоже заблокировали.

– Чёрт!

Также среди различных трофеев и благодарностей на полке стояла фотография молодых Миши и Маши на фоне цветущей сакуры. На снимке они светились от счастья.

– Это фотография со времён вашей учёбы? – Я не хотел говорить о своих проблемах или искать иной выход – я должен был добраться до Беломорска и поставить точку.

– Какая? А-а-а, эта… Нет. Позже. – Миша замялся. – Пятый год, кажется. Да. Пятый. Две тысячи пятый. Она приезжала на какое-то время сюда. Хотела проветриться и посмотреть на цветущую сакуру. Раньше ей не удавалось застать эту красоту. – Он кусал нижнюю губу и медлил с ответом. – У неё тогда были какие-то переживания. Она о них так мне и не сказала. Может, с тобой связаны, может, с работой или родными. Я не знаю. Но что-то её волновало тогда.

– Вот она, грязная потаскушка!

Я косо посмотрел на Кирка – очень хотелось с ним поспорить, но не при Мише.

– Не смотри так на меня! Знаешь же, что у них в универе был роман.

– Марк? Марк?! Всё в порядке?

– Да всё отлично, просто задумался. Пытаюсь вспомнить, что было тогда.

А я помнил.

– Наверное, ты хочешь мне сказать что-то типа: «Ой, всё это в прошлом, сейчас они хорошие друзья, да и таких друзей, как Миша, полезно держать рядом – как-никак, успешный адвокатишка и в нужный момент всегда может прикрыть, особенно когда творю херню». Бред!

Кубок за победу в московском чемпионате по гольфу.

– Сейчас часто играешь? – Я указал на трофей.

– В последнее время – нет. Выхожу только на балкон пару раз ударить по мячу.

– На балкон? Серьёзно?

– Ну да, что тут такого? Если хочешь, можем сыграть.

– Марк, не уходи от более важного разговора! Этот гад был с Машей за девять месяцев до рождения Насти. Пока ты старался решить проблему с зачатием ребёнка, она здесь развлекалась с этим аборигеном!

Не думать о Кирке было сложно.

– Миш, я всегда не против надрать тебе зад! – с ухмылкой сказал я.

Мы направились на тот самый балкон, застеленный специальным зелёным ковром для игры в гольф. У стены располагалось всё необходимое для игры: клюшки, мячи для гольфа, лунки и перчатки. Судя по выходу с площадки, Миша выбивал мяч прямиком в Москву-реку.