Две коровы и фургон дури - Питер Бенсон Страница 10

Да, расплата. Я думал о расплате. Я чувствовал, что она не за горами, уже рядом, скручивает и морщит горячий воздух, шепчет, что от нее не уйдешь. Расплата настолько не сомневалась, что ей уготовлено теплое местечко в этой истории и в жизни Спайка, что, хотя она и сгорала от нетерпения, все же решила подождать. А чего ей торопиться? У нее в распоряжении вечность, он могла ждать сколько хотела, хоть до тех пор, пока звезды не начали бы падать на землю.

– Господи, Спайк, ну ты и влип… – прошептал я. Он даже не смотрел на меня.

– Все оказалось гениально просто, чувак, верно?

– Какое на хер гениально? Гений долбаный…

– Эй, я понимаю…

– Да ты понимаешь, чего наделал, недоумок?! – заорал я, но он только засмеялся:

– Наконец-то и ко мне пришел белый пароход.

– Ага, линкор для проклятых идиотов!

Он продолжал смеяться:

– Иди в жопу, Эл, со своими проповедями!

– Сам иди!

– Ты что, не понимаешь? Я ждал этого момента всю свою жизнь! Это же стоит не меньше двадцати тысяч, въезжай, дурья башка!

– Двадцать тысяч…

– Как минимум. А может, и больше.

– Неприятностей у тебя точно будет больше, поверь мне.

– Каких еще неприятностей? С чего? Никто об этом не знает, кроме нас с тобой, а ты ведь не станешь болтать, верно?

– Ну ты, бля, даешь! Да после пары пива ты сам начнешь болтать направо и налево о своих миллионах и не успеешь и глазом моргнуть…

– Я не проболтаюсь!

– Ага, а я – римский папа! Я – папа, бля, и у меня балкон размером с твою развалюху.

– Нуда?

– Ага, я там деньги складываю.

Спайк передернул плечами:

– Со следующей недели мне уже никогда больше не понадобятся твои деньги, понял, чувак?

В тот момент я едва сдержался, чтобы не врезать ему. Мне так хотелось просто выйти из гаража, сесть на «хонду» и уехать куда-нибудь подальше, где никто не знает, как меня зовут. На какой-нибудь остров в Шотландии, например. Снять домик на окраине тихой деревушки и подождать, пока кончится вся эта буча, хотя я чувствовал, что ждать, вероятно, придется долго. Что же, я бы смотрел из верхнего окна на незнакомую мне улицу, наблюдал за незнакомыми людьми, ходил по своим делам, никого не трогая и ни с кем не общаясь. Я послал бы маме открытку, что со мной типа все в порядке, я в безопасности, чтобы она не волновалась, устроился бы на работу рыбаком, отрастил бороду. Я бы гулял по пустынному пляжу, вдыхая морской ветер, чувствуя, как мелкий песок сечет мне лицо, и слизывал бы с губ морскую соль. Вечерами я садился бы в дальний угол бара и медленно тянул свое пиво, и постепенно лицо и руки мои загорели и огрубели бы. И я бы встретил женщину с черными глазами и сильными руками, честную женщину, которая не падает в обморок при виде вспоротого рыбьего брюха. Мы с ней развели бы огород, и у нас в теплой клети жил бы пушистый кролик. Или два. Но друзья остаются друзьями, даже если они ведут себя как полные недоумки, так что вариантов нет, кроме как принять все как есть, поднять руки вверх и сказать что-нибудь в том смысле, что я типа с тобой или там полагайся на меня…

– Ну, – сказал я, – и когда ты это сделал?

– Утром. Около пяти утра. Я быстро управился.

Он рассказал, что пару дней провел около парника, караулил медведеобразного типа, который заведовал травой. Очень скоро Спайк выучил его расписание: полив растений в полвосьмого утра, потом в полдень, в полтретьего и в девять вечера, и тогда он решился.

– На все про все у меня ушла пара часов, не больше. Я хотел оставить записку, но решил не искушать судьбу.

– Искушать судьбу! Ну, Спайк, ты даешь!

Спайк прошел внутрь гаража, поглаживая на ходу стебли растений, чуть не целуя их. Казалось, этот чертов идиот влюблен – или нет, скорее он находился в трансе. Его лицо сияло, губы влажно блестели, а когда он снова заговорил, его голос даже пресекался от волнения:

– Каждый раз, когда я думаю о моем урожае, меня на ржач пробивает. К концу недели должен высохнуть, и я загоню его за бешеные бабки.

– Да? И как же ты намерен это сделать?

– Найду как. Я знаю одного пушера в Эксетере, он возьмет весь товар оптом, и тогда… – Спайк взмахнул руками, показывая, видимо, как он взлетает в самолете по направлению к Испании и Таиланду или еще куда-нибудь, где на него точно навалятся гангстеры или власти отрубят ему голову за наркотики.

Теперь я уже не просто мечтал уйти из этого гаража – я хотел бежать отсюда без оглядки куда глаза глядят, чтобы больше в жизни не видеть Спайка. Мечты о честной жизни в Шотландии уже не катили, так что я поднял руки вверх и сказал:

– Спайк, ты спятил. Говорю это как друг. Или ты выбрасываешь на хер это говно, или считай, что меня здесь не было.

– Ты что? О чем ты? Куда ты собрался?

– Отсюда надо валить со скоростью света, понял? Ты понял, Спайк?

– Ну и вали, раз ты такой трус. Убирайся! – Он отвернулся к сохнущей конопле, зашел в самую гущу кустов, так что я видел только его ноги в грязных сапогах.

Надо было что-то сказать, но толку от этого все равно не было. Я вдруг так устал, что даже мозги в голове отказывались ворочаться, так что я повернулся и вышел прочь из гаража, оседлал свой байк и уехал. Сам не знаю, куда я ехал, минут десять у меня в голове было совсем пусто. Наверное, я хотел притвориться, что меня никто не видит. Вечерело, темнота сгущалась, и, когда я доехал до Ашбритла и остановился среди полей, опустив голову на руль, в домах уже зажглись огни. Усталые, но довольные фермеры собирались поужинать, пропустить пивка, принять ванну и отправиться на боковую. Мужчины дремали перед телевизором, хозяйки мыли посуду – честные, простые люди, и проблемы у них были простые и честные: к примеру, что съесть на ужин – помидор или немного бекона? Я мог бы заехать к родителям, поздороваться, сделать вид, что просто проезжал мимо, но вместо этого вдруг решился и поехал в бар, что в Стейпл-Кроссе. Меня в этом баре знают, но я там появляюсь не часто. Для меня это место, где можно нормально отдохнуть, сесть с пивом в углу и подумать. А местечко-то интересное! Однажды стены там вдруг начали разговаривать голосами людей, живших сто лет назад, представляете, так что все решили, что здесь водятся привидения. Даже ученых пригласили! И, короче, ученые взяли образцы краски со стен и выяснили, что в той, старой, краске было полно железа, которое с годами намагнитилось, как магнитофонная лента, и стало записывать все, что люди болтали рядом со стеной. Записало споры фермеров о ценах на овец, вскрики девиц, которых щипали конюхи, болтовню мальчишек-половых о цыганках и сетования местного сквайра по поводу всеобщей лености. Теперь-то стены молчат. А жаль. Но кто-то не из здешних мест перекупил этот бар и перекрасил стены так быстро, что его не успели предупредить, что вместе со старой краской он стирает голоса давно умерших людей. Короче, теперь стены в баре белые, окна чистые, а на стенах развешаны старинные фотографии – стога сена и лошади, тянущие плуг. Я сел в углу, взял себе кружку темного и молча принялся за пиво, стараясь успокоить разболтанные нервы. Было непросто, но к концу второй пинты мир стал казаться веселее.