Почемучкины сказки - Алена Бессонова Страница 3

– Пусть у царя будет хоть что-то и от нас, – подумал Петух и также тихо исчез с поляны.

– Что наш царь носить будет? Мех, перо или рыбью чешую. – Строго спросила Сова.

– Перо в воде чувствует себя плохо, – деловито произнёс Бобёр, – а мех везде хорош. Бросай Сова в коробку мех.

– Да! – согласился Овцебык, – Мех это красиво, мех это тепло, мех это бо-га-то, наконец!

Над поляной митингов и демонстраций появился косяк перелётных уток-крякв.

– Ну вот! – закручинилась старая Сова, – досовещались! Осень наступает. Так и снега дождёмся. Многим нашим делегатам холод и снег противопоказан – замёрзнут. Шевелите мозгами быстрее…

Собравшиеся подняли головы и с грустью посмотрели на пролетающих уток. Ведущая кряква приветливо помахала крыльями и «что– то» кинула вниз, это что– то попало прямо в коробку, стоящую в центре поляны.

– Ой! – воскликнула Лама, – она что-то бросила в коробку?

– Да, ладно, потом посмотрим! – отмахнулась Корова. – Давайте быстрее собирать царя. Мне на вечернюю дойку идти надо. Вымя распирает!

– Итак, продолжим, – громко ухнула Сова, – На повестке дня – хвост! Каким будем делать хвост?

– Давайте, как у меня! – выгнулась дугой Лиса, – где вы лучше найдёте?

– У меня лучше найдёте, – передразнивая Лису, выгнул спину Соболь.

– Ну, допустим – твой лучше, – обиженно согласилась Лиса, – а у меня длиннее…

– Мы царя делаем или дворника? Царю двор хвостом не мести, – съязвил Песец, – мой хвост отнюдь не плох, но я же не выпячиваюсь.

– Хвост должен быть деловым, – произнёс медведь Кадо, произнёс и задумался. Над поляной митингов и демонстраций повисла тишина. Когда медведь задумывался, никто не осмеливался ему мешать – себе дороже!

После долгой паузы Кадо сказал:

– Хвост не должен быть просто верёвкой с кисточкой на конце, хвост должен быть орудием нападения и защиты, рулём при плавании и хранилищем жира на случай голодной зимы. Идеальный хвост у бобра. Пусть у нашего царя будет такой же. Кто, против?

Медведь обвёл внимательным взглядом ряды делегатов от фауны и увидел – против все, кроме бобра. Почесав, лапой загривок изрёк:

– Молчание – знак согласия. Бросай Бобёр хвост в коробку!

Бобёр думал недолго, бросил и сразу попал.

– Ох, ты! – завистливо пропищал Крот, и не с кем не советуясь, бросил в коробку защёчные мешочки, – пусть будут. На случай голодной зимы, ещё один запас царю зверей не помешает.

За такую самодеятельность он был награждён пинком под зад от главного придворного церемониймейстера, бурого медведя Кадо.

– Теперь – главный вопрос, – провозгласила старая Сова, – добрый он будет или злой?

– Добрый! Добрый! – зашумела поляна митингов и демонстраций.

– Добрый, но ядовитый, – прошипела Змея и прыснула в коробку порцию яда, – совсем доброго кто– нибудь из вас обязательно сожрёт…

– Всё! – топнул ногой медведь Кадо, – смотрим, что получилось.

Коробку перевернули. Увиденное повергло делегатов от фауны в изумление.

– Ах, негодяйка! – удивлённо воскликнула Лама, – выходит кряква в коробку свой утиный нос бросила…

– Да-а-а! – поперхнулся Кадо, глядя на нового царя зверей, – что получилось, то получилось. Лев, может, ты ещё подумаешь?!

– Ничего себе! – закашлялся лев, и, издав непонятный возглас, уселся себе на хвост. – Я, пожалуй, останусь, раз вы так просите!

– А с этим, что будем делать? – в замешательстве спросила старая Сова.

– Ну что?! – философски изрёк Носорог, – он получился забавный. Пусть живёт!

Так на земле появилось ядовитое животное с утиным носом, бобровым хвостом, петушиными шпорами, перепончатыми лапами, острыми когтями, густым короткий мехом с защёчными мешками под названием – УТКОНОС!

Ещё его называют «улыбкой Бога», до того он потешный и ни на кого не похожий.

И ещё он никогда ни на кого не обижается. Не избрали его царём – ну, и пусть! Теперь, проходя мимо замка царя зверей – Льва, и услышав его разъярённый рык в ответ на очередную жалобу, он хитренько прищуривает глазки и тихо шепчет:

– Хе-хе-хе! А я могу идти, куда хочу, хоть в прерии!

Почему страусы не умеют летать?

Давайте не будем нарушать законы сказки и начнём новую с известной фразы – «давным-давно»

Итак…

Случилось это давным-давно, можно сказать, давнее – давнего, когда на земле ещё не было людей, а было много гигантских диких животных. Все на планете было большим, таким большим, что можно было пропасть среди деревьев, гор и морей. Животным приходилось быть великанами, чтобы не затеряться. Именно тогда и появилась маленькая птичка под названием…, впрочем, какая разница, как она называлась, всё равно её потом переназвали.

– Как же так, – спросите вы, – только что сказка утверждала, что всё в ту пору было большим, а сейчас вдруг появилась маленькая птичка?

Да, утверждала! И всё равно маленькая птичка появилась, иначе, откуда она взялась, если нигде и никогда не появилась?

Птичка была похожа на небольшого индюка, только с длиннющими ногами, густыми пушистыми перьями, маленькой глупой головой, и огромными, как небо, близорукими глазами. В её глазах отражалось всё, что она ими видела и ещё одна мысль, которая всё же уместилась в её голове и которую она, наконец, для себя поняла.

– Я маленькая! Это мне мешает. Каждый может обидеть, раздавить, унизить. Надо как-то изменить мир или измениться самой. С кем бы посоветоваться? – задумалась птичка.

Оглядевшись вокруг, она увидела пасущегося на лугу мамонта. Мамонт – это большущий слон, такой, как три слона вместе, только мохнатый и с двумя огромными бивнями.

– Вот! – подумала птичка, – Какая большая голова у этого Трислона, наверное, умная. И нос длинный, видимо, суёт его везде – значит, много знает, а если даже не знает, то слышал. Эй! – закричала птичка, – Эй, Трислона, ты запомнил всё, что слышал, или, как всегда, мимо ушей пропустил?

Мамонт повернул большущую голову в сторону голосящего, и, не переставая жевать, проронил:

– Кто пищит – не вижу, а раз не вижу, то и отвечать не буду!

– Вот! – зарыдала птичка, – он унижает моё достоинство и никто, ни-и-икто не сделает ему замечание!

Захлёбываясь слезами, она взлетела и приземлилась мамонту на голову.

– Теперь видишь? – спросила птичка, прохаживаясь по лобастой голове Трислона туда-сюда. Затем она постучала лапкой по тому месту, где ходила и забормотала: