Почти вокруг света - Людмила Матвеева Страница 14

Дима с бабушкой идут по улице, и вдруг из-за угла навстречу им выходит детский сад. Дима сразу останавливается, он так любит смотреть на ребят из детского сада, которые идут все вместе. Никому Дима так не завидует, как им.

Вот они идут парами друг за другом, не спеша, растянулись на пол-улицы. И воспитательница командует, как настоящий командир:

— Не растягивайтесь! Не смотрите по сторонам! Не отставай, Акимов! Не шаркай ногами, Марина!

А они всё равно тащатся еле-еле, никаких команд не слушают, шаркают ногами, как хотят, и никого не боятся.

— Бабушка, смотри, детский сад! — Дима долго смотрит вслед. Они — детский сад, а он — просто мальчик Дима. Они все вместе, а он отдельно.

— Сад как сад, — говорит бабушка.

Детский сад прошёл мимо них и скрылся за белым забором. Дима остановился, бабушка тоже. Голубой двухэтажный дом, из открытых окон слышно пение, это в детском саду идут музыкальные занятия. «Жили у бабуси два весёлых гуся». Поют все вместе, один никогда так не споёшь. А по участку два мальчика носятся друг за другом, а третий бежит вокруг беседки и кричит: «Ту-ту! Задавлю! Расступись!» Но никто не расступается. Мальчишки барахтаются на земле, идёт настоящая борьба. Дима так боролся один раз за всю жизнь — у Светы на дне рождения. А эти могут хоть каждый день. Они навалились друг на друга, а ноги болтаются в воздухе. Вот живут люди!

Дима так и прилип к белому забору, бабушка никак не может его оторвать.

С той стороны к забору подошёл мальчик в жёлтой куртке.

— Ты умеешь делать стекло? — спросил он у Димы.

— Стекло? Нет. А ты?

— Я-то? Конечно. В нашей группе все умеют, даже девчонки. Смотри, вот стекло.

Он набрал полный рот слюны, выдул большой пузырь, радуга переливалась в пузыре, а потом растянул рот, и вместо выпуклого пузыря получилось плоское стекло. В нём тоже переливались радужные цвета — розовый, зелёный, фиолетовый. От такой красоты Дима даже ахнул. Но тут стекло лопнуло.

— Такое стекло всегда непрочное, — сказал мальчик, — но я могу ещё сделать. А ты не умеешь.

— Ну и что? — сказал Дима. — Я попрошу Свету, она меня тоже научит.

Бабушка торопит:

— Дима, пошли. Подумать только, стекло. Нам в магазин надо, а то на перерыв закроют.

— Сейчас, бабушка, сейчас.

— А что у тебя есть? — спросил мальчик, который умел делать стекло. — Конфеты, наверное, и то нет?

— Конфета есть, — обрадовался Дима, — вот, «Театральная». — Он протянул сквозь забор конфетку в оранжевой бумажке.

— Маленькая какая-то, — сказал мальчик, но взял и пошёл от забора.

Девочка, немного похожая на Свету, сказала громко:

— Зинаида Алексеевна! А Балашов Серёжа у чужого мальчика конфету выманил!

Балашов Серёжа был уже далеко, за беседкой. Воспитательница сказала:

— Балашов! Опять?

Но было видно, что она не сердится, она продолжала разговаривать о чём-то с другой воспитательницей. А Балашов Сергей ничего не ответил, съел конфету и на Диму даже не оглянулся.

— Пошли, Дима, пошли, — торопила бабушка, — так мы ничего не успеем.

А ему казалось, что ничего и не нужно успевать. Так бы и стоял, и смотрел без конца на детский сад.

Бабушка оторвала Диму от ограды и, держа его за руку, быстро зашагала по улице.

— Могли прогуляться не спеша, а теперь летим как угорелые. Как я от всего этого устала! Мотаюсь каждый день, две пересадки. То тебя с подоконника не стащишь, то от забора не уведёшь.

— Бабушка, а у тебя есть большая мечта?

— Конечно. Как же без мечты?

— А какая?

— Я мечтаю, чтобы был мир, чтобы все были здоровы, чтобы мой сын, а твой папа, удачно защитил свою диссертацию. И чтобы ты слушался и не нужно было повторять сто раз.

— У тебя много, — сказал Дима, — а у меня одна, самая большая.

— Какая? — Бабушка пошла медленнее, она внимательно смотрела на Диму.

— Я очень хочу в детский сад. Вот такая моя большая мечта.

Диме казалось, что бабушка обрадуется. А она вдруг загрустила. Остановилась, забыла про магазин, хотя он уже совсем рядом. Бабушка вдруг опустилась на совсем чужую скамейку. Дима сел рядом, он заглядывал бабушке в лицо.

— Бабушка, ты что?

Она молчала долго, потом тихо сказала:

— Конечно, я понимаю. Там веселее, там ребята и рыбки.

— И музыкальные занятия, — добавил Дима, — и все ходят парами, и я там научусь сам ботинки зашнуровывать.

А она была грустная. Дима никогда не видел бабушку такой грустной. Она бывала усталой, сердитой. Иногда ворчала и требовала тишины и покоя. А вот грустной, печальной бабушка не бывала.