Танцы с огнем - Нора Робертс Страница 90

— Всегда лучше знать. А пока ей придется искать еще одну работу. Школьного жалованья не хватит на оплату всех счетов, а она еще заложила дом, чтобы заплатить залог за Лео. И работая с утра до ночи, она не сможет ухаживать за ребенком.

— Неужели родня не может помочь ей?

— Видимо, недостаточно. Дело же не только в деньгах, но и во времени, в силах. В последний раз, когда я ее видела, она еле держалась на ногах.

— Мне ее жалко, Марг. Правда. Мы могли бы собрать ей денег. Конечно, это капля в море, но ведь ребенок от Джима. Все дадут сколько смогут.

— Если честно, Ро, я не думаю, что Айрин примет эти деньги. Ей очень стыдно. Ее гнетет то, что ее муж и дочь натворили здесь. Вряд ли она возьмет деньги от нас. Я знаю Айрин с детства, а она даже не смотрит на меня. Мое сердце разрывается.

Роуан встала, отрезала кусок торта поменьше, налила молока в чистый стакан.

— Посиди, Марг. Поешь. Мы что-нибудь придумаем. Если постараться, всегда можно что-то придумать.

— Хорошо бы, но я не знаю, сколько еще Айрин продержится.

Айрин, поникшая, так и осталась сидеть на диване, не отрывая взгляда от пола, когда Элла спустилась в гостиную. За два последних месяца она постарела лет на десять и исхудала так, что стала похожей на скелет, обтянутый кожей.

Элла постаралась ей улыбнуться как можно непринужденнее.

— Шайло заснула. Айрин, твоя внучка — самое прелестное дитя на свете! Такая жизнерадостная, такая смышленая! — Элла не упомянула, что сложила и убрала постиранные детские вещички, так и оставшиеся в корзине у колыбели, что отметила беспорядок в обычно безупречном доме. — Мне так захотелось еще внучат, — нарочито бодрым голосом продолжила она. — Приготовлю-ка я нам чаю.

— Кухня не убрана. Я даже не знаю, остался ли у меня чай. Я так и не выбралась в магазин.

— Я посмотрю.

На маленькой кухне, прежде радовавшей глаз чистотой и уютом, в раковине громоздилась грязная посуда. Кухонные шкафчики были почти пусты, как, впрочем, и холодильник.

Элла решила пополнить запасы позже, а пока нашла коробочку с чайными пакетиками, набрала в чайник воды. Когда она складывала посуду в посудомоечную машину, в кухню, волоча ноги, вошла Айрин.

— Я так устала, что даже не стыжусь грязи и того, что ты моешь мою посуду…

— Тут нечего стыдиться, а если бы тебе было стыдно, я бы обиделась. Мы же подруги.

— Я всегда гордилась своим домом, но это уже не мой дом. Он принадлежит банку. Это просто место, где я живу, пока меня отсюда не выгонят.

— Не говори так. Все наладится. Ты просто очень устала. Если позволишь, я с удовольствием возьму малышку на день-другой, а ты хоть немного отдохнешь. Ты же знаешь, я с удовольствием с ней понянчусь. А потом мы могли бы поколдовать над твоими счетами, посмотреть, можно ли… — Элла обернулась, увидела слезы, текущие по лицу Айрин. — О, прости, прости меня. — Она подбежала, обняла подругу.

— Элла, я не могу. Я больше не могу. У меня не осталось ни сил, ни желания бороться.

— Ты просто очень устала.

— Да, ужасно. У девочки режутся зубки, она почти не спит по ночам. А я лежу и мечтаю, чтобы она замолчала. Замолчала и дала мне хоть каплю покоя. Я отдаю ее любому, кто соглашается взять ее хоть на несколько часов, но даже со второй работой я не смогу платить за дом, не жертвуя чем-то другим.

— Позволь мне помочь тебе.

— Как помочь? Оплачивать мои счета, растить мою внучку, сохранять мой дом? — Резкие слова прозвучали совершенно безжизненно. — Как долго, Элла? Пока Лео не вернется, если он вообще вернется? Пока он не выйдет из тюрьмы, если его посадят в тюрьму?

— Пока ты не справишься с бедой, Айрин.

— Ты говоришь от сердца, я это чувствую, но мне невозможно помочь. Я хотела ему верить. Он мой муж, и я хотела верить, когда он сказал, что ничего этого не делал. — Элла не знала, что на это сказать, и молчала. Айрин обвела кухню невидящим взглядом. — А он оставил меня совсем одну и снял в банкомате деньги, которые мне так необходимы. И во что мне теперь верить?

— Присядь за стол. Выпей чаю.

Айрин села, уставилась в окно на двор, в котором так любила возиться. Двор, через который сбежал ее муж, сбежал от нее.

— Я знаю, о чем судачат люди, пусть при мне они и помалкивают. Лео убил преподобного Латтерли. А если Лео убил Латтерли, значит, он убил и Долли. Нашу плоть и кровь.

— Мало ли что говорят и думают люди, Айрин!

— Теперь я одна из них. Я еще не готова это сказать, но я это думаю. Я вспоминаю, как он и Долли ссорились, кричали друг на друга, говорили ужасные слова. И все же… он любил ее. Я знаю. — Айрин уставилась в чашку, которую Элла поставила перед ней. — Может быть, он любил ее слишком сильно. Может быть, больше, чем я. Поэтому ему было больнее от всего, что она вытворяла. Ему было больнее, чем мне. Любовь ведь может мгновенно превратиться во что-то темное, правда?

— Не знаю я, Айрин, где найти ответы, но я знаю, что их нельзя найти в отчаянии. Ты должна сосредоточиться на ребенке и себе самой, делать все, что в твоих силах, чтобы наладить вашу жизнь, пока не найдешь ответы.

— Я так и делаю. Сегодня утром перед работой я позвонила миссис Брейнер. Эта вторая бабушка Шайло. Они с мужем приедут и увезут нашу внучку к себе в Небраску.

— О, Айрин.

— Там ей будет лучше. — Айрин смахнула слезу. — Этот бесценный ребенок заслуживает большего, чем я могу дать ей сейчас. Она же ни в чем не виновата, единственная из нас, кто ни в чем не виноват. Она заслуживает лучшего, чем кочевать по рукам друзей и соседей, да и, когда я с ней, от меня мало толку. Я даже не уверена, сколько еще смогу сохранять крышу над головой. Где уж мне покупать ей одежду или платить педиатру.

Ее голос сорвался. Она поднесла к губам чашку, сделала несколько глотков.

— Я молилась, и я советовалась с преподобным Мисом. Он добрый человек, Элла, как ты и сказала.

— Он и его прихожане могли бы тебе помочь, — начала Элла, но Айрин лишь затрясла головой.

— Нет, нет. Я понимаю, что в таких обстоятельствах не смогу создать Шайло достойную жизнь. Я не должна оставлять ее у себя, зная, что есть семья, которая все для нее сделает. Тем более что я так и не ответила для себя на вопрос, не виноват ли ее дедушка в том, что у нее нет матери.

Элла накрыла ладонью безвольную руку Айрин.

— Я понимаю, как тяжело тебе далось это решение. Я знаю, как ты любишь эту девочку. Неужели я ничего не могу для тебя сделать? Ну, хоть что-нибудь?

— Ты не назвала мое решение неправильным, эгоистичным, слабовольным. Спасибо. — Айрин вздохнула, выпила еще чаю. — Кажется, они хорошие люди. И она сказала… Кейт, ее зовут Кейт. Кейт сказала, что они поживут пару дней в Мизуле, чтобы Шайло к ним привыкла. И как мы все постараемся остаться в жизни Шайло. Я… я предложила забрать кроватку и все остальное, но Кейт отказалась. Спросила, разве я не хочу сохранить все это, мол, Шайло будет меня навещать, а у меня уже все готово.