Клин клином - Елена Рахманова Страница 9
Клин клином - Елена Рахманова читать онлайн бесплатно
Особняк, естественно, выходил на центральную улицу, вдоль которой стояли более или менее опрятные, по большей части тоже двухэтажные дома, изредка перемежающиеся новоделом в виде коттеджей со спутниковыми антеннами на крыше, кафешек со столиками перед ними под полотняными тентами. Особо выделялся филиал банка с видеокамерой на воротах и фигурными решетками на окнах.
Боковые улочки были лишь частично заасфальтированы и чем дальше от центра, тем все больше напоминали деревенские. Правда, и здесь попадались заведения типа кафе «Парадиз» и салона красоты «Эйфория», где в витрине на фоне босоногой феи с распущенными волосами значилось среди прочих услуг: «Педикюр и пирсинг пупа».
Дом Надеждиной тетки располагался метрах в пятистах от бело-желтого особняка и при этом вроде как на отшибе. Заросший березами и соснами берег сразу за бывшим барским домом круто вдавался в русло реки, отгораживая следующую часть территории от собственно городской. За этим мысом и стоял дом. Высокий, в два этажа, верхний – из бревен, обшитых потемневшими досками, нижний – каменный, некогда побеленный. На окнах – резные голубые наличники.
Была суббота. Надежда решила повременить с оформлением наследства и прежде немного пожить в доме, привести его по мере надобности в порядок, чтобы почтить этим память тетки, с которой была близка духовно и душевно. Они виделись нечасто, но уже через минуту после встречи вели себя так, словно никогда не разлучались. Начинали разговор с той фразы, на которой прервали его, возможно, месяца три назад. Но они прекрасно понимали друг друга, даже не прибегая к словесному общению. И как бы ни мучило Надежду чувство вины перед теткой за пренебрежение родственными обязанностями, в глубине души она знала: ее простили, а может, и вовсе не таили на нее зла за это.
«Если бы дети любили родителей так, как родители любят детей, то не было бы расставаний и прекратился бы род человеческий», – любила повторять мудрая женщина. И это изречение – Надежда так и не успела спросить у тетки, откуда оно, – напрямую относилось к их взаимоотношениям.
Она подошла к дому, поставила дорожную сумку на траву и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Не было ни следа запустения, заброшенности. Лучи послеполуденного солнца отражались в чисто вымытых стеклах окон. Только между белых занавесок с вышивкой ришелье не красовались горшки с цветами.
«Это все чистый воздух, не чета нашему городскому», – подумала Надежда и, взяв сумку, подошла к калитке в высоком глухом заборе. Она знала, что нужно сделать, чтобы войти во двор: под особым углом повернуть ручку-кольцо, тогда щеколда поднимется. Ключ тоже по-прежнему лежал в условленном месте.
«Все как раньше. Словно ничего и не случилось», – пронеслось в сознании девушки, и она опять чуть не дала воли слезам. Надежде нестерпимо захотелось увидеть тетку, обнять ее, выплакать свою обиду на ее груди, выслушать слова утешения. Она наверняка все расставила бы по своим местам, объяснила бы, что горевать нет причин, научила бы, как себя вести дальше. А так… так ничего не оставалось, как продолжать мучиться и ждать, когда время сделает свое благое дело.
Надежда отперла входную дверь тяжелым, массивным ключом с фигурной бородкой и оказалась в галерейке. Так прозвали не то длинную террасу, не то коридор, что тянулся вдоль всей боковой стены дома. Дверь в противоположном его конце вела в сад. Из галерейки через другую дверь можно было попасть в кухню, а оттуда, если пойти направо – в две расположенные одна за другой комнаты, а если прямо – в комнату тети, окна которой выходили на улицу.
Но Надежда миновала эту дверь и по скрипучей лестнице поднялась на второй этаж, в комнату, в которой всегда останавливалась, когда гостила у тетки. Она уже не удивлялась царящему здесь порядку. Места в доме всегда было предостаточно, а тетка любила доподлинно знать, где что лежит. Поэтому и племянница могла ориентироваться здесь с закрытыми глазами.
Между двух окон находился темный комод с парой высоких узких ваз на нем. В них по осени всегда красовались гладиолусы из теткиного сада. Посередине, на кружевной салфетке, под мутноватым зеркалом в резной раме стоял туалетный набор из двухслойного прозрачного с темно-бордовым граненого стекла: две лодочки для расчесок и заколок, два флакона, две пудреницы. На пудреницах – по крохотной фарфоровой собачке.
Слева от комода у стены располагалась полутораспальная кровать с деревянными спинками. Напротив – трехстворчатый шкаф с завитушками поверху. А прямо против окон, около круглого столика на одинокой витой ножке, стояли два старинных кресла с вытершейся и вылинявшей обивкой. Над столиком висел портрет дамы. И хотя Надежда никогда не сомневалась, что это ее тетка в молодости, все равно про себя называла изображенную на нем женщину дамой. У тетки на портрете были высоко взбитые волосы странного пепельно-серого оттенка, глубоко декольтированное, тоже серое платье с рукавами, широкими сверху и сужающимися книзу, и длинная нитка жемчуга на шее. В одной руке, манерно оттопырив мизинец, тетка держала медальон с переплетенными инициалами Н. И. и К. С., в другой, опущенной, – блекло-розовую розу, полузавядшую, с осыпающимися лепестками.
Тетка была намного старше Надежды, и молодой ее она не помнила. И хотя многое на портрете вызывало удивление, расспросить, в честь чего он написан и почему, например, нельзя было нарисовать нормальную красивую розу, она так и не удосужилась. Размытое какое-то изображение, плохо различимые детали – не в пример четким, ярким современным цифровым фотографиям – не позволяли Надежде относиться к полотну как к чему-то по-настоящему стоящему. Но сейчас она улыбнулась ему, как давнишнему знакомому, нет, скорее как старому другу.
– Привет, – кивнула Надежда молодой женщине на портрете. – С тобой мне не будет здесь так одиноко.
Тут она впервые подумала, каково это – остаться одной ночью в пустом доме, и мурашки пробежали по ее коже. В Москве вокруг соседи, за каждой стеной, за каждой дверью, и телефон под рукой. Здесь же Надежда оказалась словно отрезанной от всего остального мира. Перед домом пустошка, с двух сторон деревья, а с третьей, метрах в пятидесяти, крутой обрыв к Волге. Окна ее комнаты выходили на пустое, заросшее травой место, дальше был виден только черный остов полуразобранного, обугленного строения.
– Но ведь тетя жила же тут одна и никогда не жаловалась, что ей страшно, – вслух сказала Надежда, желая звуком собственного голоса развеять ставшую вдруг тревожной тишину. – Буду смотреть телевизор, пока не сморит сон, – решила она и немного успокоилась.
В теткину комнату внизу она пока заходить не стала, оставила это на потом. А пока разложила привезенные с собой вещи и достала из шкафа постельное белье. Сняв накрытые кружевной накидкой две подушки и гобеленовое покрывало, Надежда потянула на себя простыню и вдруг подумала, что могла бы этого и не делать. Белье выглядело совершенно свежим. И действительно, тетка всегда перестилала постель после ее отъезда, так что она спала на нем только пару раз, когда приезжала на похороны и после, на поминки.
«Если ты, детонька, неожиданно нагрянешь на ночь глядя, не придется суетиться, – объясняла тетя. – Все уже будет готово».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments