Дуэль сердец - Кэтрин Бритт Страница 9

Рано утром вернулся домой Морис Пемблтон. Гейл бросилась в его объятья, и он с большой нежностью поцеловал ее.

— Ну, как дела, моя крошка? Чем ты занималась в мое отсутствие?

— Папа! — воскликнула она. — И ты так приветствуешь меня! — Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в загорелую щеку. — Пойдем, за чаем ты расскажешь мне, почему ни разу не написал и даже не позвонил. Это очень скверно с твоей стороны!

Он обнял ее за хрупкие плечи.

— Бинз, пожалуйста, подайте чай, — весело сказала Гейл, когда слуга прошел мимо них с чемоданами.

В столовом зале Морис Пемблтон уселся в свое любимое кресло и выбрал сигару из коробки, которую поднесла ему дочь. Счастливая Гейл уселась прямо у его ног, наблюдая, как он с наслаждением закуривает, небрежно развалившись в кресле.

— Ну-ка, объяснись! — поддразнила она своего папочку — высокого мужчину, сильно загорелого, с такими же красивыми глазами, как у Гейл, — с удовольствием сделавшего затяжку сигарой.

— Ты же знаешь, какая работа в Штатах. Дел невпроворот, совсем нет времени писать или звонить. Я думал, будет лучше закончить дела и поскорее вернуться домой. В Нью-Йорке я встретил молодого человека, сына моего лучшего школьного друга. Я пригласил его к нам в гости, когда он вернется. Не сомневаюсь, что тебе он понравится. Он уже бакалавр и очень симпатичный.

Гейл улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

— Ты хочешь избавиться от меня?

— Ну что ты, — возмутился он. — Но мне хотелось бы видеть тебя устроенной. Вся твоя компания — не ровня тебе. Именно поэтому я так строго ограничиваю для тебя денежное пособие. Я не стал бы возражать, если бы ты тратила деньги на себя, но мне не нравится, что ты их транжиришь на этих прихлебал. Знаю, тебя трогает любая рассказанная жалостная история, которая тут же опустошает твой кошелек. Держу пари, что на твоем счету перерасход.

— Ну, что ж, ты прав, — сказала она, стараясь вызвать сочувствие. — У меня перерасход. Но ты же не хочешь испортить мне лучшие годы жизни, ведь так?

— Не надо переворачивать все с ног на голову, ты знаешь, что я этого не хочу. Я все чаще думаю, что тебе пора присмотреть себе порядочного мужчину с видами на будущее и не из своего круга общения. Я не всегда буду рядом, ты знаешь это.

Что-то в тоне отца заставило Гейл быстро взглянуть на него и схватить его за руку, покоящуюся на подлокотнике кресла.

— Ты не болен, папа? — с тревогой спросила она.

Он рассмеялся:

— О господи, нет. Дело не в этом. После автомобильной катастрофы, в которой мог бы погибнуть и я, не перестаю думать: что тогда было бы с тобою? Ты, конечно, можешь жить у бабушки с дедушкой, но они так намного старше тебя — вам будет трудно прийти к взаимопониманию.

Гейл отказывалась воспринимать его слова всерьез.

— Папочка, любимый, не стоит унывать. Если ты болен, то почувствуешь себя лучше лишь от одной чашечки чая.

Морис растроганно покачал головой:

— Моя оптимистка Гейл! Моли Бога, чтобы никакие события не заставили тебя переменить этот жизнерадостный настрой, потому что кто знает, что нас ждет в будущем.

Гейл была весьма озадачена. Она никогда прежде не видела его в подобном состоянии духа. Ее горячо любимый отец странным образом изменился.

— Папа, не понимаю, что происходит: сначала бабушка читает мне лекции о замужестве, а теперь ты! — воскликнула она в раздражении. — Мне нравится тот образ жизни, который я веду!

Появился Бинз, неся поднос с чайными чашками, который он разместил на низком столике рядом с ними.

Гейл налила чай, размешала три ложки сахару в чашке и с улыбкой подала ее отцу. Разговор взволновал ее, и, чтобы успокоить нервы, она взяла сигарету из резной деревянной коробки на чайном столике.

Несмотря на свое раздражение, она заметила, что отец выглядит утомленным и грустным. Ее встревожило и другое: пальцы, которыми он держал чашку, были покрыты пятнами табака. Обычно он курил умеренно.

Гейл затянулась сигаретой.

— Твоя поездка была удачной? — спросила она мягко.

— Пришлось преодолевать некоторые препятствия, но в целом все было успешно, — уклончиво ответил Морис Пемблтон.

— Я тосковала без тебя, папа.

Он поставил свою чашку и погладил руку дочери.

— Я тоже скучал по тебе. — Он сделал паузу, как будто ему трудно было облечь свое следующее замечание в слова, потом, очевидно, передумал говорить и посмотрел на часы. — До завтрака я должен отлучиться в офис.

Гейл нахмурилась, выпуская клубы дыма.

— Ты слишком много работаешь, папа. Разве ты не можешь устроить себе выходной?

— Я привык быть активным. Мы сможем спокойно пообедать сегодня вечером, тогда и спать лягу пораньше. — Он лукаво улыбнулся. — Но если у тебя не назначено свидание…

— Нет у меня свидания, — фыркнула Гейл, недовольная, что отец затронул эту тему.

Морис вытянул ноги.

— Приятно возвращаться домой. Сегодня вечером, я, так и быть, отдохну.

Гейл загасила сигарету и встала, наклонившись вперед, чтобы, по обыкновению, поцеловать его в макушку.

— Так здорово видеть тебя дома, папочка! — радостно проговорила она.

Немного погодя, вернувшись в столовую, Гейл была озадачена тем, что заварки в чайнике совсем не убавилось. Странно, подумала она. Отец обожал этот напиток. Обычно он выпивал не меньше трех чашек чаю. Задумавшись, она позвонила, чтобы Бинз убрал поднос.

После завтрака Гейл загорала в саду позади дома. Беседка была уютной и теплой даже зимой. Гейл любила старые липы и тихую красоту сада.

Она упивалась теплым летним солнцем и думала об отце. Его утомленный взгляд тревожил ее. Папа выглядел не очень-то счастливым для человека, вернувшегося домой после деловой командировки за границу. Поездка и упорная работа могли утомить его, или там что-то еще произошло? Что бы это могло быть? Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась — отец любит свою работу и не собирается бросать ее ради спокойной жизни. Постепенно наводящий дрему гул пчел и приятное пение птиц успокоили ее, и она решила, что никакие перемены не угрожают ее счастливому существованию.

Вечером, во время переодевания к ужину, она уже весело напевала. На ней было изумительно белое платье, без излишних украшений, так шедшее к ее золотым волосам. Гейл накрасила губы новой помадой бледного оттенка и наложила на веки светлые тени под цвет своего лака, покрывающего ногти.