Спутница звезды - Элизабет Биварли Страница 9

Неш поднялся с кресла и осторожно закрыл журнал.

— Верно говорят, — тихо прошептал он, — нельзя верить всему, что пишут. Я и понятия не имел, что в статье столько ляпсусов.

Брови Кирби изумленно взметнулись вверх.

— Вы хотите сказать, что до того не читали ее?

Кивнув, Джеймс промолвил:

— Не-а. К чему мне читать о себе? Я-то себя изучил досконально. Скучно. Я люблю одни романы. — Вновь взглянув на журнал, он произнес: — Да и потом эта статья полна небылиц, а иначе я бы не получил от нее такого удовольствия.

— Что? Вы хотите сказать, будто пресса изощряется в пикантностях? Я представления не имела. Боже, какой ужас!

— В пикантностях? — переспросил он. Джеймс явно не уловил ее сарказма, так он был зол. — Шутить изволите? Да там ложь на лжи сидит и ложью погоняет. Я не могу поверить в то, что Сисси Деван наплела про меня. Мы с ней встречались одну неделю, но я не спал с нею.

— Правда? — с сомнением осведомилась мисс Коннот.

Джеймс тряхнул головой.

— Да ни за что на свете! Она не просыхала от пьянки. А Эшли Ивэнстон? Боже милостивый! Это же просто девчонка! Я ее почти не знаю. Как-то встретился с ней, и наше свидание длилось всего полчаса. Если теперь она заявляет, будто была моей пассией, и убедила так называемого журналиста, что у нас был роман, ей пора давать «Оскара».

Кирби скептически смотрела на него.

— Итак, вы утверждаете, что не заслужили свою репутацию ловеласа?

Он ухмыльнулся.

— Ну, нет. Подобного я не говорил. Что же касается этих двух дам, — Джеймс вновь развернул журнал, — и примерно десятка других, упомянутых в этой статье, то здесь явная ложь.

Не удержавшись, Кирби подошла к нему и посмотрела на вызвавшую его негодование статью. Она указала на рамку, занимавшую треть страницы и озаглавленную «Список побед Джеймса».

— Стало быть, вы не спали с названными здесь женщинами? — осведомилась девушка.

Мистер Неш утвердительно кивнул головой:

— Разумеется, нет. Сюда даже попала принцесса Фатима. Боже мой! Как будто у меня имеется ключ от ее пояса целомудрия.

Кирби изумленно уставилась на него.

— Принцессы там, как и в старину, носят пояс целомудрия? — недоверчиво спросила она. Ей было известно, что в некоторых восточных странах женщины не пользуются уважением, но ведь пояс целомудрия — это пережиток даже для отсталых обществ.

— Я выразился фигурально, — пояснил ей Джеймс. — Для Фатимы поясом целомудрия служит, как утверждают, ее секретарша Людмила. — Он вновь бегло просмотрел список. — Минутку… Боже мой, вот и она. Ба, Роккетти! Обе. Я встречался с ними, и поглядите, что из этого вышло.

Кирби не верилось, что она стоит в городской публичной библиотеке и спокойно обсуждает с Джеймсом Нешем количество его побед. Стало быть, невинный обмен взглядами ничего для него не значил. Для нее же их встреча, сколь бы краткой она ни была, особенно ценна — раньше с ней подобного не случалось и вряд ли произойдет впредь.

Но для Джеймса, очевидно, такие встречи привычны. И не одна женщина стала его добычей, а множество. Она-то полагала, что его ласки что-то значат. Однако ему, похоже, все едино: она оказалась под рукой, только и всего. И не глядел он как-то особо на нее. Ей, Кирби, это просто показалось.

С грубым хохотком Джеймс захлопнул журнал и швырнул его обратно на полку. Затем, повернувшись к стеллажу спиной, снова посмотрел на Кирби.

— Сегодня ты ужинаешь со мной, — проговорил он настойчивым и уверенным тоном.

Ей надо отказаться. Их встречи бессмысленны. Но тут в ее ушах вновь зазвучали слова членов комитета.

«Кирби, ты, верно, хорошо знаешь Джеймса Неша. Могу поспорить, что он не откажется, если ты попросишь его сыграть роль оберцеремониймейстера на космическом параде…» Затем мисс Коннот вспомнила замечание миссис Дамон, учительницы третьего класса, которая без тени самодовольной улыбки, к удивлению Кирби, промолвила: «Подумай, что наш город благодаря прессе станет известен на всю страну». — «На весь мир, коль на то пошло», — присовокупила миссис Марч, матушка ее подруги Розмари, которая также была и мэром Эндикотта.

«Его участие привлечет на фестиваль множество народу, Кирби. И не забудь… большая часть доходов пойдет в благотворительные учреждения», — проговорила доктор Ванесса Браун, лечившая Кирби в детстве, а теперь возглавлявшая городскую детскую больницу, во многом существующую за счет доходов с фестиваля.

«От тебя не убудет, если ты попросишь его, Кирби», — взмолилась миссис Манкович. Она была вожатой отряда девочек-скаутов, в том числе и Кирби. Ныне же руководила приютом для женщин, подвергшихся насилию.

В общем, все, кто имел на Кирби влияние в прошлом, умоляли ее.

«Да, — решительно проговорила про себя мисс Коннот, — от меня не убудет, если я попрошу его выступить на космическом параде в роли оберцеремониймейстера. Если, конечно, он не согласится. В противном случае мне придется расплачиваться». Девушка сокрушенно вздохнула и проговорила:

— Ладно. Но мне нужно попросить вас кое о чем. О своего рода одолжении.

— В самом деле? Об одолжении? Меня?

Мисс Коннот молча кивнула головой. Он улыбнулся, и его улыбка весьма не понравилась ей.

— А если я соглашусь, — сказал Джеймс, — будешь ли ты признательна мне?

Девушка на мгновение смешалась, но затем медленно наклонила голову в знак согласия.

— По-настоящему признательна? Или только признательна? Ведь если это большое одолжение, то, по-моему, тебе следует быть по-настоящему приз…

— Джеймс, пожалуйста.

— О-о-о, ты говоришь «пожалуйста» и любезна со мной. В таком случае это, должно быть, и вправду очень, очень большое одолжение. Если я соглашусь, тебе придется быть мне очень, очень признательной.

Не замечая его восторга, она многозначительно произнесла:

— Ужин?

Его улыбка потеплела.

— А я уж думал, Кирби, что ты никогда и не спросишь.

Как ему удалось уговорить ее зайти к нему в номер, мисс Коннот понять не могла. Она полагала, что поддалась на его уговоры лишь потому, что он сказал: если они явятся в ресторан, полный народу, его узнают, набросятся и разорвут на нем одежду. А Джеймс без одежды — неважно, как он оказался в столь плачевном виде, — это зрелище слишком уж волновало ее воображение.

«Я сдалась не потому, что мужчина, сидящий напротив за столом со свечами, самый красивый, кого я когда-либо видела на своем веку, — убеждала она себя. — И виной тому не несколько незатейливых фраз, нежных прикосновений и сладострастных взглядов и не то, что он пробудил дремавшее во мне желание. И уж, конечно, не то, что первый раз в жизни я в присутствии мужчины почувствовала себя желанной женщиной, а не надежным другом, младшей сестрой, беззащитной дочерью или заботливо поливаемым одуванчиком…»