Женская хитрость - Пола Льюис Страница 9

— Я… — запинаясь, промолвила она, — я шла мимо и увидела свет. Извините, что помешала.

— Пустяки, — ответил он, и Джейн услышала в его голосе печаль. — Я часто здесь сижу, мне нравится эта комната. Волею судьбы стал настоящим затворником.

Джейн молча стояла в дверях. Фрэнк в замешательстве смотрел на нее. Чувствуя все возрастающую неловкость, Джейн подошла к столу и присела на краешек. Бросив взгляд на книгу, она ахнула про себя: Фрэнк читал про скачки.

— Меня заинтересовал этот мир, — сказал Фрэнк, заметив ее удивление. — Захотелось узнать о нем побольше. Чем, к примеру, привлекает людей атмосфера скачек, почему ипподром собирает такие толпы.

— Но эта книга не бестселлер. Можно найти что-нибудь более легкое для восприятия. Вы хоть немного знакомы с терминологией?

— Даже если бы я мог отличить конкур от скребка, вряд ли я понял больше из этого увлекательного произведения.

Джейн улыбнулась. Она заметила, и это ей было приятно, что Фрэнк не просто листал книгу, а внимательно ее читал.

— Почему вы выбрали именно эту тему?

— Видимо, потому, что ничего более скучного мне не попалось. Пришлось заняться этим… романом.

Фрэнк явно подтрунивал над ней, но Джейн на этот раз не нашлась с ответом. Обычно люди ищут в библиотеке то, что их занимает, но литература о лошадях явно не входит в сферу интересов мистера Беррингтона. Так в чем же тогда дело?

Спокойнее, спокойнее, Джейн. Ты ведь умеешь держаться в седле. Конечно, очень хочется думать, что… Неужели этот необычный выбор как-то связан с тобой?

Ее размышления прервал вопрос Фрэнка.

— Наверное, очень нелегко заставить животное, которое весит в двадцать раз больше жокея, делать то, что тебе хочется?

— Да, нелегко, — согласилась Джейн. — Но, когда твой приказ выполнен, получаешь такое удовольствие… Напоминает танец. К сожалению, у меня никогда не получалось довести выездку до совершенства.

— Мне кажется, конный спорт занятие небезопасное. Здесь же, — Фрэнк раздраженно ткнул пальцем в раскрытую книгу, — об этом почти ничего не говорится.

— Возможно. Но в скачках действительно есть особая поэзия и вдохновение. Ты несешься, забыв обо всем на свете, и, кажется, все вокруг подчиняется твоей воле. И нет ничего — только ты и лошадь.

— Наверное, вам очень недостает этой жизни, исполненной движения и свободы?

— Очень, Фрэнк!

— Мне так жаль…

— Мне тоже. Но нельзя постоянно сожалеть о былом. Нужно смириться.

— Смириться можно, забыть — нельзя, — прозвучало в ответ как афоризм.

Увидев смущенное выражение лица Фрэнка, Джейн поняла, что эти слова вырвались у него непроизвольно — своеобразный крик души, в которую он никого не собирался впускать. Видимо не желая продолжать этот небезопасный разговор, он снова углубился в чтение.

— А о чем вы не можете забыть? — спросила она напрямую.

Застигнутый врасплох, Фрэнк встрепенулся, хотел ответить привычной резкостью, но тут же взял себя в руки — на усталом лице появилась обычная непроницаемая маска.

Джейн хотелось вскочить и убежать, однако она не поддалась унизительному порыву. Никогда больше она не будет убегать — ни от Фрэнка, ни от безжалостной реальности, в которой жил он и которая до сих пор обходила ее стороной. Пора наконец повзрослеть и взглянуть правде в глаза, какой бы трагичной она ни оказалась.

Джейн заставила себя выдержать ледяной взгляд Фрэнка и почувствовала: сила воли, которая однажды помогла ей выжить, вновь возвращается к ней. После долгой тягучей паузы Джейн заметила, как изменился безразличный взгляд серых умных глаз: они потеплели.

Она поставила меня на место, изумился Фрэнк. Избалованная богатая мисс осадила бывалого вояку, словно мальчишку, только что вышедшего из колледжа. Та ли это робкая девушка, которая боязливо опустила взгляд при первом знакомстве? Неужели это Джейн Ренкли, лицо которой выражало ужас, потрясение и, что хуже всего, жалость, когда она увидела мою спину, изукрашенную шрамами?

— Я вела себя с вами так, как вы того заслуживали. И все же непозволительно. Извините меня. Я должна сказать об этом, иначе перестану себя уважать, — сдержанно проговорила Джейн.

Фрэнк оторопел. Она прочитала его мысли, словно ясновидящая. Мистика, да и только!

— Узнав, что с вами случилось, я дала волю эмоциям. Я как будто забыла собственный опыт, забыла, что после травмы больше всего ненавидела жалость. Она унижала меня. И вот я… я позволила себе задеть ваше человеческое достоинство. Простите меня, пожалуйста, — повторила она.

Фрэнк молча смотрел на нее.

— Спокойной ночи, — грустно улыбнулась Джейн и направилась к двери.

Фрэнк все еще не находил слов. Только когда девушка уже была в дверях, он окликнул ее:

— Джейн!

Она остановилась.

— Я… — Фрэнк не решился произнести то, что хотел, и ограничился сакраментальным: — Спокойной ночи.

Джейн бесшумно исчезла, осторожно закрыв дверь.

Каждый раз, когда он думал, что разгадал ее, Джейн поворачивалась к нему какой-то новой гранью, являя совершенно неожиданную сторону своей души.

Он был уверен, что обезображенная спина и еще не зажившие шрамы на лице отпугнут ее, и тогда вопрос будет решен — он целиком и полностью посвятит себя задуманной мести. Но Джейн расстроила его «стратегические» планы. Теперь он не знает, что и думать. Ее искреннее раскаяние и просьба о прощении обескуражили его.

Впервые увидев Джейн, дочь финансового магната, Фрэнк не сомневался, что перед ним пресыщенная роскошью красотка, уверенная в своей неотразимости. Он считал ее напыщенной девицей, предел желаний которой — возможность беспрепятственно пользоваться папочкиным счетом в банке, а обнаружил пылкую бескорыстную девчонку, одержимую страстью к лошадям. Он представлял себе самонадеянную благополучную леди, а увидел недюжинной силы личность, побывавшую на пороге смерти. Он узнал девушку, которая храбро пережила трагедию и нечеловеческую боль в том нежном возрасте, когда самым страшным ударом кажется возможность не перейти в следующий класс.

Фрэнк знал многих женщин, но ни одна из них даже в малости не могла сравниться с этой удивительной девушкой.

Размышляя о Джейн, Фрэнк совсем забыл о своей клятве — отомстить полковнику Агуэйру Рамиро. Это его испугало, он не имел права на беспечность.

Фрэнк встал и с трудом подошел к полке, чтобы поставить на место книгу. Больная нога вдруг подвернулась и, чтобы не упасть, он ухватился за шкаф. Откуда-то сверху свалился тяжелый альбом. Фрэнк поднял его, открыл наугад где-то в середине и понял, что это своего рода хроника жизни одного из членов этой семьи. Он закрыл альбом, и хотел уже было вернуть его на место, но соблазн оказался слишком велик. Фрэнк с трепетом открыл первую страницу. На ней была фотография улыбающегося ребенка с нимбом золотистых кудряшек вокруг головки. Очаровательная девочка сидела верхом на пятнистом пони. Она была в том возрасте, когда дети только начинают ходить. С бьющимся сердцем Фрэнк осторожно переворачивал страницы, с интересом наблюдая, как младенец превратился в жизнерадостную девчушку, потом в озорного подростка, в котором, впрочем, уже угадывалась будущая красавица. Перед глазами Фрэнка, как в захватывающем фильме, разворачивалась история жизни Джейн Ренкли.