Семена прошлого - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 82

Взгляд Барта застыл, упершись в меня.

— Ты видишь, мама, до чего она довела меня? Она совратит любого, даже в моем собственном доме.

Поглядев тяжелым осуждающим взглядом на Барта, Крис уселся.

Синди исчезла. Я тоскливо поглядела ей вслед. А Крис уже распекал Барта:

— Отчего же ты не замечаешь, что Синди делает все возможное, чтобы угодить тебе? С тех пор, как она прилетела, она только и делает, что создает мир в семье, но ты противодействуешь этому. К кому она может бегать в этих диких лесах? Она просто гуляет. Отныне я прошу тебя относиться к ней с уважением, иначе ты только сделаешь ее поведение более неуправляемым. Для нас вполне довольно истории с Мелоди.

Но его слова остались неуслышанными. Полагая, что достаточно убедил Барта, Крис встал и ушел. Я подозревала, что он пошел утешить Синди.

Я попыталась, оставшись наедине с сыном, убедить его логически.

— Барт, отчего ты всегда оскорбляешь Синди? Она в очень ранимом возрасте, и как все мы, нуждается в понимании и участии. Она не проститутка, не потаскушка и не сука, как ты ее называешь. Она красива, и на нее обращают внимание. Естественно, это ее волнует, заставляет стараться еще больше привлечь к себе внимания. Это не означает, что она отдается первому встречному. Ей знакомы сомнения, у нее есть гордость. Единственный эпизод с Лэнсом Спэлдингом ничуть не означает, что она испорчена.

— Мама, она была испорченной девчонкой всегда, и Лэнс у нее не первый. Ты просто не желаешь верить в это.

— Да как ты смеешь? — разозлилась я. — Что ты за человек? Ты, значит, имеешь право спать с кем тебе заблагорассудится, а она должна быть ангелом во плоти! Иди к Синди и извинись перед ней!

— Вот этого она никогда от меня не услышит. — И он уселся за стол продолжить трапезу. — Вся прислуга болтает о Синди. Ты не слышишь, потому что постоянно занята детьми. Но я-то слушаю все, о чем они говорят, пока убирают комнаты. Твоя Синди — прожженная шлюха. А ты думала, что она — ангел. Ты, наверное, слишком полагаешься на ее ангельскую внешность.

Я почувствовала себя безмерно усталой и опустилась в кресло, положив руки на стол. Джори, сидевший все это время за столом, молчал: он не проронил ни единого слова за или против Синди.

Быть рядом с Бартом в последнее время стало для меня мукой: меня мучило опасение сказать хоть одно неверное слово.

Для того, чтобы как-то отвлечься, я перевела взгляд на пунцовые розы, которые стояли посередине стола.

— Барт, разве не приходило тебе в голову, что она чувствует себя оскверненной, поэтому она не слишком бережет себя? И ты, уж конечно, не придал ей чувства самоуважения.

— Она шлюха, непотребная девка. — Это было сказано с абсолютной уверенностью.

Тут мой голос зазвенел той же беспощадностью:

— Тогда из того, что говорят про тебя слуги, я могу заключить, что тебя влечет именно к тому типу жизни, который ты осуждаешь.

Он встал, швырнул салфетку и пошел в свое крыло со словами:

— Я сгною любого, кто распространяет сплетни обо мне! Я вздохнула: если дальше так пойдет, скоро мы лишимся всей прислуги.

— Да, мирный семейный ужин обернулся как раз тем, чего я опасался, — проговорил Джори.

Не откладывая, в тот же вечер, Барт уволил всех слуг, кроме Тревора. Тревор редко разговаривал с кем-либо, кроме меня или Криса. Но если бы Тревор слушался Барта и рассчитывался каждый раз, как Барт выгонял его, его бы давно с нами не было. Именно поэтому, я полагаю, Барт заключил, что Тревор боится его. Однако я думаю, что Тревор понял природу Барта и жалел его.

Я пошла к Синди и на пути встретила Криса.

— Она очень расстроена. Постарайся успокоить ее, Кэти. Она хочет уехать и никогда больше не возвращаться.

Синди лежала ничком на кровати, и я услышала сдавленные рыдания:

— Он сеет разрушение! Я никогда не знала своих родителей, а Барт хочет теперь отнять у меня и вас с отцом. Теперь он решил испортить мне лето. Он хочет, чтобы я исчезла следом за Мелоди и больше здесь не появлялась.

Я обняла ее худенькое тельце, утешала, как могла, а сама думала о том, что лучше было бы ей уехать и обезопасить себя от нападок Барта. Куда же мне отослать ее, чтобы ее и без того раненное сердце не испытало нового удара? Я легла спать с этой мыслью.

Как только я легла спать, Синди немедленно убежала из дома для встречи с парнем из деревни.

Обо всем этом я узнала позже.

Как и предсказывал Барт, любовь Синди к природе, вспыхнувшая неожиданно в этих лесах, имела вполне конкретное имя. Виктор Вэйд.

И в то время, когда я лежала подле спящего Криса и думала о том, как поступить с Синди и сохранить ее дочернюю любовь, как образумить Барта и не дать его злобе выйти из-под контроля, — в это самое время наша Синди убежала с Виктором в Шарноттсвилль.

В Шарноттсвилле Синди славно провела время, танцуя до упаду с Виктором Вэйдом, пока не протерла дыры в тонких набойках своих хрупких, блестящих туфелек на высоченных каблуках. Затем Виктор, верный своему обещанию доставить Синди домой, повез ее в Фоксворт Холл. Возле одной из развилок, откуда было рукой подать до нашего дома, он остановил машину и заключил Синди в объятия.

— Я от тебя без ума, — торопливо шептал он, покрывая поцелуями ее лицо, шею и расстегнутую грудь. — Я ни разу еще не встречал такую волнующую девушку, как ты. И ты права: в Техасе лучше не найдешь…

Синди была пьяна и вдвойне опьянена его поцелуями, поэтому ее попытки сопротивляться были неэффективны.

Вскоре ее страстная натура подтолкнула ее саму на помощь ласкам Виктора, и она охотно расстегнула на себе одежду. Он раздел ее, упал на нее в порыве страсти — и тут появился Барт.

Разъяренный, рычащий Барт застал их в самом разгаре акта. Увидев их на заднем сиденье автомобиля со сплетенными руками и ногами, совершенно нагих, Барт рывком открыл дверцу и вытащил Виктора за ноги из машины, так что тот упал лицом на гравий дороги. Не давая парню опомниться, Барт начал яростно работать кулаками.

Синди впала в ярость и, пронзительно крича, швырнула свою одежду прямо в лицо Барту, нимало не заботясь о том, что совершенно нага. Барт не мог видеть долю минуты, и это дало Виктору возможность вскочить и нанести ответный удар, однако нос его был расквашен, а под глазом чернел синяк.

— Барт был как зверь, мама! Это так ужасно: он был как сумасшедший! Когда Виктор ударил его в челюсть, а потом — ниже пояса, Барт согнулся, вскрикнул; но удар был не очень сильный, и тут же Барт накинулся на него с такой ненавистью, что я думала, он Виктора убьет. Я слышала, что удар ниже пояса парализует мужчину, но Барт оправился очень быстро, мама.

Синди пересказывала мне все это и рыдала.

— Он был как сам дьявол, и кричал такие ужасные слова, из которых самые мягкие он запрещает мне употреблять. Он поверг Виктора наземь, избил его до потери сознания. А потом обернулся ко мне. Я боялась, что он изуродует мое лицо, разобьет мне нос, чтобы сделать безобразной. Он же грозился мне… Я как-то умудрилась к тому времени надеть платье, но на спине молния никак не застегивалась. Он схватил меня за плечи, встряхнул так, что платье упало с меня, и я снова стала голой, но он даже не взглянул на это. Он глядел мне прямо в глаза. Ударял меня ладонью то по одной щеке, то по другой, пока моя голова не закружилась. Я уже готова была свалиться в обморок. Тут он подхватил меня, как мешок с зерном, перекинул через плечо и потащил, оставив Виктора бесчувственного на дороге.