Гринвичский меридиан - Юлия Лавряшина Страница 81

— Вы сами сводите себя с ума, — холодно возразил он. — В прошлый раз это тоже ваших рук дело?

— Шарик? Ну конечно!

Он пожал плечами:

— Детская выходка.

— Вы — болван, Бартон, — спокойно заметила Рита. — Вы нальете мне виски или нет?

— О, конечно.

Пол достал наполовину опустошенную бутылку и указал глазами:

— Ничего? Я знаю, что в России не принято угощать из початой бутылки.

— Да ради Бога! — нетерпеливо отозвалась она. — Налейте скорее! Я хочу напиться.

— Зачем? — насторожился Пол.

— Чтобы изнасиловать вас.

Она захохотала, указывая на него пальцем:

— Испугался! Вы — трус, мистер Бартон!

Спорить Пол не стал, потому что сам только четверть часа назад говорил себе это, и еще потому, что Рита уже вела себя как пьяная. Подав ей виски, он налил немного и себе, чтоб быть с ней на равных. Потом вспомнил о предстоящем визите, второпях дал себе слово не напиваться.

Рита выпила по-русски — залпом и протянула бокал:

— Еще!

Пол пожалел, что на его посуде, как на заздравном кубке Говарда, не выгравированы призывы к умеренности.

— Рита, если будете себя плохо вести, я выставлю вас под дождь, — пообещал он, подливая.

Она согласно кивнула и проглотила вторую порцию. Затем с облегчением перевела дыхание, точно всего лишь утолила жажду. Пол сделал глоток и выжидающе посмотрел на нее.

— Когда вы уезжаете, Рита?

— Не терпится выпроводить меня с вашего драгоценного острова? — усмехнулась она и забралась рядом с ним на диван, поджав ноги.

Пол посмотрел на ее крупные, глянцевые колени и расстроенно подумал, что такому негодяю, как он, вообще нельзя впускать женщин в свой дом. В присутствии любой из них все его мысли начинали работать в одном направлении. Он уже готов был сжать ее неестественно загорелое среди зимы колено, как вдруг Рита сказала:

— Пол, возьмите меня замуж.

— Что? — он сразу очнулся. — Что это вам взбрело в голову?

— Вы же хотели русскую жену? Я никогда не причиню вам боли. Я уже перебесилась, понимаете? А Томка еще нет.

— Если в ее душе и есть бесы, то лишь те, которых я сам загнал.

Рита фыркнула:

— Ну, чистый русский интеллигент! Бартон, у вас в роду не было наших эмигрантов? Почему вы склонны винить во всем самого себя? Даже свои киношедевры вы вменяете себе в вину. Зачем?

— Мои фильмы не были шедеврами. Шедевр может быть только от Бога.

— Вот непробиваемый католик! Пол, вы должны снимать кино! Хотите, я помогу вам найти деньги, у меня это неплохо получается. Вы меня слышите? Нельзя зарывать свой талант в землю!

Пол терпеливо возразил:

— Я и не зарываю. Я учу детей. Для этого нужен еще больший талант. Если я воспитаю хотя бы несколько порядочных людей, то, может, искуплю свою вину за те фильмы.

Рита резко сказала:

— Иногда вы производите впечатление полного кретина со своей правильностью!

— Я и есть кретин.

— А хотите я скажу вам кое-что? Это примирит вас с моим появлением… Если б вы продолжали злиться, я не сказала бы. Но вы ведь больше не злитесь?

— Не злюсь, — согласился Пол, хотя и особой радости тоже не испытывал.

Стальные Ритины глаза потеплели:

— А я забрала вашу девочку!

— Девочку?

— Алену. Да вы же помните! Не притворяйтесь.

— Алену?!

— Пол, вы же понимаете, о ком идет речь!

— Конечно, понимаю. Но как вы… Как вам это удалось?!

Она деловито объяснила:

— Сейчас в нашей стране самый расцвет товарно-денежных отношений. Ее папочка продал свою подпись. Некий чиновник продал мне место в очереди на усыновление. Вернее, удочерение. Ну, и так далее.

Не скрывая огорчения, Пол признался:

— А мне и это не удалось.

— Значит, мало дали. Или не с тем человеком связались. Паталогически честным.

— Зачем она вам? — хмуро спросил он, чувствуя, как на свет пробивается нечто похожее на ревность.

С неожиданным восторгом Рита воскликнула:

— Да что вы! Она такая прелесть! Мой муж просто без ума. Оказывается, он давно хотел иметь ребенка, а я и не подозревала… К тому же… Как я еще могла заслужить ваше одобрение? Вы ведь меня похвалите?

— Вы просто молодец… Я не ожидал.

— Думали, что я законченная стерва?

Преодолевая неприязнь, Пол улыбнулся и, как уже было когда-то, погладил ее щеку. И она также порывисто прижала его руку плечом.

— Как же вы собирались за меня замуж, если теперь у вас дочь, и ваш муж к ней привязан?

Судорожно вздохнув, Рита выпустила его ладонь:

— Зачем вы спрашиваете, Пол? Вы же знаете, что ради вас я и родного ребенка бросила бы… Это какое-то помешательство. Идефикс. Я и сама это понимаю.

Не желая обидеть ее, Пол все же заметил:

— А я всегда считал, что русские — очень преданные матери.

— Очень, — подтвердила Рита. — Но я ведь из другой породы. Только что выведенной. Вы сами мне об этом напомнили как-то раз… У меня еще нет устоявшихся инстинктов.

И тут же с раздражением воскликнула, угадав его мысль:

— Да-да! Ваша драгоценная Томочка так бы не поступила! Она безропотно тащила бы свой крест по жизни и тихо умирала от любви к вам. Но я-то не собираюсь умирать! Слышите, мистер Бартон?!

— Когда вы уезжаете? — спросил он уже настойчивее.

— Завтра.

Ее согревшаяся рука прижалась к щеке Пола, еще небритой. Повернув его голову, она горячо задышала в губы, и Пола чуть не стошнило от смешанного запаха сигарет и виски.

— Я не хочу, — твердо сказал он, глядя в требовательно устремленные на него глаза. — Тогда хотел, а теперь — нет.

— Вот, как все просто, да? — она касалась губами его губ, но не могла их оживить. — Хотел и расхотел. А я вот не расхотела. Что же делать?

— Принять прохладный душ.

Он представил ее тело под душем и в панике отстранился: "Черт! Так я не выдержу…" Но все в нем уже было против этой женщины. К тому же Пол отдавал себе отчет, что два раза — это уже система. Отказать в повторении, конечно, жестоко, но допустимо. В третий же раз это будет выглядеть просто глупо. А в четвертый вообще немыслимо. И значит, это будет повторяться снова и снова, как только она окажется в Лондоне. А уж Рита приложит все усилия к тому, чтобы вообще не вылезать с острова.