Месть моя сладка - Крис Манби Страница 80

— Мне наплевать! — кричала моя мама. — Пусть она хоть всех нас из своего завещания повычеркивает! Она ведь нас предала. И кто — моя мать! И вообще, что она себе позволяет? В семьдесят два года лежит на качалке в прозрачном неглиже. Как будто ей есть что показать!

— Это спорно, — прервала монолог матери Джо, рискуя навлечь на себя ее гнев. — Я была бы только рада унаследовать ее ноги.

К счастью, мама, поглощенная собственными эмоциями, пропустила реплику моей незадачливой сестрицы мимо ушей.

— Мне даже не верится, что она такое наговорила, — продолжила она, в то время как я с ужасом разглядывала фотографию полуодетой бабушки.

Джо с увлечением читала помещенный ниже текст.

— «Взбалмошностью Эли в меня пошла», — сказала Рене Марлин, которая до сих пор не утратила своей привлекательности», — выдала Джо.

— Я даже не подозревала, что ее фамилия Марлин, — вставила Джейн.

— Это вовсе не ее фамилия, — свирепо промолвила мама. — Это псевдоним, которым она пользовалась в те времена, когда надеялась пробиться на сцену, стать певичкой в дешевом кабаре. Господи, никогда еще меня так не унижали!

— Не обращай внимания, — грустно посоветовала я.

— Черта с два! — взвилась мама. — Этот номер ей так не пройдет. Если старая ведьма надеется сохранить полученные сребреники, то она жестоко ошибается. Одевайся, Эли. Мы немедленно едем к ней.

Стоило нам пересечь порог дома престарелых, как мы тут же поняли, где искать бабушку. Сенсационный дебют в «желтой» прессе не заставил ее забиться в темный угол. Отнюдь. Бабушка, окруженная толпой почитателей, красовалась в лучшем кресле посреди гостиной. Я и прежде замечала, как пускали слюни мужчины — обитатели приюта, но сейчас они с вожделением смотрели на мою бабулю.

— Можно тебя на пару слов, мама? — громко спросила моя мамочка, убеждаясь, что все вокруг ее слышат. Пусть, мол, помнят, что Рене Марлин не только звезда эстрады; но и почтенная бабушка. — Где деньги?

— Вот видите? — с печалью на лице обратилась бабушка к одному из воздыхателей. — О чем я вам и толковала. На меня им всем наплевать. Их только мои денежки интересуют. Ждут не дождутся, когда я сыграю в ящик, чтобы наследство растранжирить.

— Я не о наследстве говорю! — вскипела моя мама. — Ты давно распродала все ценности и пустила деньги по ветру. Я имею в виду газеты. Где гонорар?

— Я ничего не получала! — с негодованием ответила бабушка.

— Врешь! Тебе щедро заплатили за предательство родной кровинушки.

— Ничего подобного, — возразила бабушка. — Я сказала, что ни в чем не нуждаюсь. Я вообще разговаривать с ними не хотела, но один молодой человек сказал, что я очень привлекательная женщина и могу снискать лавры в качестве модели. Даже подарил мне мои фотографии для альбома.

— Это ты-то модель? — фыркнула мама. — Для кого? Для динозавров, что ли? Тебе что, предложили в продолжении «Затерянного мира» сняться?

— Он сказал, что сейчас очень популярны дамы неопределенного возраста, — кокетливо сказала бабушка.

— Он имел в виду двадцатисемилетних женщин, ба-булькин, — терпеливо пояснила я. — А тебе как-никак семьдесят два.

— Вам просто завидно! — констатировала бабушка. — Вы хотели бы оказаться на моем месте. Увидеть свое имя напечатанным.

— Но ведь речь там именно обо мне идет, — напомнила я. — Ты предала огласке подробности моей личной жизни. Все выложила.

— О какой личной жизни ты говоришь? — возмутилась бабушка. — У тебя ее отродясь не было. Мне пришлось почти все самой выдумать.

— Ну и зря, — с досадой сказала я. — Могла не мучиться. Тем более что никто тебя не просил. Мне ведь суд предстоит, бабулькин. А твоя болтовня мне теперь боком выйдет.

— Чего вы раскричались-то? — недовольно спросила бабушка. — Здесь пожилые люди, между прочим, живут. Им покой нужен.

— Не пытайся увильнуть, — строго одернула ее моя мама. — От ответа тебе все равно не уйти. Ты предала нашу семью.

— Семью! — передернула плечами бабушка. — Ха! Всех вас только одно волнует — мое завещание. Но так и быть, Джозефина, я избавлю тебя от мучений. Знай: свое состояние я завещала твоей сестре. Все, до последнего пенса. В отличие от тебя она, навещая меня, не скрывает радости. А из всей твоей семейки лишь одно существо всегда ликует при встрече со мной. — Она многозначительно помолчала, потом пояснила: — Я, конечно, имею в виду собаку.

Старые перечницы одобрительно закивали.

— Просто собаку, как и всех зверей, приманивает запах падали, — свирепо процедила мама. И тут же, воспользовавшись всеобщим замешательством, продолжила: — И я объясню тебе, старая калоша, почему моя сестрица всегда рада тебя видеть. Причина тому одна: она лицезреет тебя всего два раза в год. Ей не приходится терпеть тебя каждый Божий день, из недели в неделю, выслушивать твои тошнотворные жалобы на недержание мочи, варикозные вены и зудящие геморроидальные шишки…

Бабушка побагровела. Никогда еще ее так не унижали в присутствии обожателей.

— Никаких шишек у меня нет, — простонала она.

— Есть, — безжалостно отрезала мама. — Вдобавок еще и пролежни, и омерзительная привычка прилюдно портить воздух… Продолжать или хватит? Что, не нравится, да? Стыдно, когда тебя так распинают? Так вот, старая карга, то же самое почувствовала Эли, когда раскрыла утром газету и увидела две страницы грязи, которую ты на нее вылила. А что касается твоего гребаного завещания, то можешь им подавиться!

Сказав это, мама круто развернулась и промаршировала к выходу, не обращая внимания на обалдевшее старичье с отвисшими челюстями.

— Не обижайся, бабулькин, — пролепетала я, ласково гладя бабушку по рукаву костюма от Фрэнка Ушера. — Мама это сгоряча наговорила. Вот увидишь, она немного очухается и примчится извиняться. — Однако, покосившись на окно, я увидела, что мама уже забралась в машину и запустила мотор. С каменным лицом она ждала меня.