Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон Страница 76

— Читая эту книгу, дворецкий узнает, как правильно сервировать стол и как подавать блюда. А сомелье [96], разглядывая рисунки, поймет, как можно разными способами складывать салфетки, а еще — как варить всевозможные виды варенья, как густые, так и жидкие, и как готовить драже и вообще все, что нужно для дома. Дворецкий узнает, что в час приема пищи он обязательно должен взять белую салфетку, сложить ее в длину и положить себе на плечо. Я напомню ему, что салфетка — это особый символ и наглядный знак его положения. Я всегда так поступаю. Я могу распоряжаться трапезой со шпагой на боку, в плаще на плечах, в шляпе, но салфетка всегда должна находиться в том положении, о котором я упоминал.

Анжелика усмехнулась и спросила с иронией:

— А когда вы занимаетесь любовью, в каком положении находится ваша салфетка?

Но тотчас извинилась, увидев возмущенную и изумленную мину молодого человека.

— Простите. Белое вино всегда навевает мне такие нелепые мысли. Но все же я не понимаю, зачем вы на коленях умоляли меня отправиться с вами на мельницу Жавель — чтобы разъяснить, как правильно складывать салфетку?..

— Не смейтесь надо мной, Анжелика. Я рассказываю вам о своих планах, о своем будущем. И это согласуется с моими намерениями, с тем, почему я попросил вас о встрече наедине. Вы помните ту фразу, что я произнес в день, когда мы впервые увидели друг друга? Тогда она показалась шуткой: «Выходите за меня замуж!» Я потом много думал и понял, что вы действительно та женщина, которая…

— Ой! — воскликнула Анжелика. — Взгляните, там стога. Пойдемте быстрее. Там нам будет много уютнее, чем на солнцепеке.

И она пустилась бежать, придерживая большую шляпу. Затем, тяжело дыша, упала на теплое сено. Сделав хорошую мину при плохой игре, молодой человек, смеясь, присоединился к своей подруге и сел рядом.

— Сумасшедшая! Честное слово, вы всегда сбиваете меня с толку. Я думал, что говорю с рассудительной деловой женщиной, а вы — как бабочка, порхающая с цветка на цветок.

— Один раз не считается. Одиже, будьте так любезны, снимите ваш парик. Когда я смотрю на эти меха на голове, мне самой становится жарко, и еще я бы хотела дотронуться до ваших настоящих волос.

Одиже немного отодвинулся. Но в конце концов он снял парик и с облегчением провел ладонью по темным коротким волосам.

— А теперь моя очередь, — сказала Анжелика, поднимая руку.

Но смущенный молодой человек удержал ее.

— Анжелика!.. Что на вас нашло? Положительно, вы ведете себя чертовски странно!.. Я хотел побеседовать с вами о серьезных вещах!

Его ладонь лежала на запястье молодой женщины, и ей казалось, что рука в этом месте пылает. Теперь, когда взволнованный кавалер склонился над нею, Анжелика вновь ощутила смятение чувств. Губы Одиже действительно были красивы, его кожа казалась такой гладкой и свежей, руки такими белыми. Просто восхитительно, если он станет ее любовником. В его крепких объятиях, безопасных, почти супружеских, молодая женщина наконец смогла бы отдохнуть от постоянной борьбы за существование, от тяжелого труда. А потом, мирно лежа рядом друг с другом, они обсудят вопросы, касающиеся будущего шоколада.

— Послушайте, — прошептала Анжелика, — послушайте мельницу Жавель. Она против. В ее тени не говорят о серьезных вещах. Это запрещено… Слушайте, слушайте, и смотрите, какое голубое небо. А вы… вы красивы. А я, я…

Она не осмелилась закончить, но дерзко взглянула на мужчину зелеными сверкающими глазами. Ее приоткрытые, немного влажные губы, румянец на щеках, участившееся сердцебиение, вздымающаяся грудь, которую Одиже мог видеть в прорези кружевного воротника, все это яснее, чем любые слова, говорило: «Я хочу вас».

Дворецкий потянулся было к Анжелике, но затем одернул себя и встал, повернувшись спиной к своей спутнице.

— Нет, — твердо произнес молодой человек, — только не вы! Конечно, мне уже доводилось овладевать женщиной в стогу сена, но это были солдатские девки или служанки. Но с вами — никогда! Вы — женщина, которую я выбрал. Вы станете моею в ночь нашего венчания, после того как нас благословит святой отец. Я дал себе слово и не изменю ему даже в сильнейшем смятении духа. Я уважаю ту, кого выбрал в супруги и в матери моих детей. А я выбрал вас, Анжелика, выбрал почти в ту же минуту, когда впервые увидел. И сегодня я намеревался просить вашей руки. Но вы потрясли меня вашими странными выходками. Я очень хочу верить, что это не истинная ваша сущность. Ваша безупречная репутация порядочной вдовы не преувеличена?

Анжелика беззаботно покачала головой. Она покусывала стебель цветка, глядя сквозь ресницы на молодого человека. Она пыталась представить себя законной супругой дворецкого Одиже. Добрая мещанка, которой снисходительно кивают знатные дамы, прогуливаясь по бульвару Аллея королевы, где она появляется в скромной карете, отделанной оливковым сукном, с вензелем, окруженным витым шнуром, с кучером, наряженным в коричневые цвета, и маленьким лакеем.

К старости Одиже обзаведется внушительным животом, у него будет красный цвет лица. И, когда он в сотый раз начнет рассказывать своим детям или друзьям истории о зеленом горошке для Его Величества, ей захочется его убить…

— Я говорил о вас с мэтром Буржю, — продолжал Одиже. — Тот не стал скрывать от меня, что вы ведете образцовую жизнь и проворны в работе, но недостаточно набожны. Вы с трудом выстаиваете воскресную мессу и никогда не ходите в церковь к вечерней службе. А ведь обычно женщины богобоязненны. Именно это качество укрепляет их слабую душу и является залогом добродетельного поведения.

— Что вы хотите? Невозможно быть одновременно набожной и проницательной, святошей и деловой женщиной.

— О чем вы говорите, бедное дитя? Неужели вы заражены ересью? Католическая религия…

— Ах! Оставьте, прошу вас! — воскликнула Анжелика, внезапно распаляясь. — Не говорите мне о религии. Мужчины портят все, до чего дотрагиваются. Самое святое, что дал нам Бог, — религию, они превратили в мешанину из войн, лицемерия и крови, от которой меня тошнит. По крайней мере, в молодой женщине, которая всего лишь хочет, чтобы ее поцеловали в прекрасный летний день, Бог признает свое творение, потому что именно такой Он ее сотворил.

— Анжелика, вы потеряли голову! Пришло время вырвать вас из общества этих распутников, чьих вольнодумных речей вы наслушались. На самом деле, полагаю, вам нужен не только защитник, но и мужчина, который вас несколько укротит, который вернет вас на место, подобающее женщине. В обществе вашего дяди и его дурака племянника, которые вас обожают, вы решили, что вам все дозволено. Вы слишком избалованы и нуждаетесь в том, чтобы вас приструнили, занялись вашим воспитанием…

— Да что вы говорите? — надменно ответила Анжелика.