Ревнивая печаль - Анна Берсенева Страница 76

Лера ехала из Шереметьева домой и думала о том, что завершился круг ее жизни.

Это не были мысли о смерти. Вообще в ее мыслях не было ничего торжественного или величественного. Было только что-то похожее на усталость. Но и не усталость, а просто пустота.

Она вспомнила, как однажды ехала по этой же самой дороге, вернувшись из Берлина – домой, потом в Ливнево… Сейчас ей тоже предстояло заехать домой, а потом скорее всего в Ливнево – узнать, не случилось ли чего в театре в ее и Митино отсутствие. Хотя если бы случилось, она бы и так уже знала. Да и не слишком долго ее не было, неделю всего.

Вот в этом повторении событий как раз и была печальная завершенность. Как будто только оболочка осталась от того, что было прежде событиями, живыми и яркими.

Да и от нее самой осталась только оболочка.

Зоська только пальцем у виска покрутила, узнав о Лерином неожиданном отъезде.

– Нет, что ни говори, – решительно заявила она, – а любовь – это прежде всего божье наказанье, а уж потом все остальное! Если еще есть остальное… Ну чего ты мечешься, а? Чего от Игоря шарахаешься? Насилует он тебя, что ли? Приятно время провели и разошлись, что может быть лучше!

– Да при чем здесь Игорь… – сказала Лера. – Зось, да я о нем вообще не думаю. Ты извинись завтра. Ну, скажи, что меня на работу срочно вызвали.

– Я-то найду, что сказать, – махнула рукой Зоська. – И Аленку отвезу, не волнуйся. Заодно кольцо себе куплю в Барселоне, я в прошлый раз одно присмотрела – умопомрачительное. Но ведь мне тебя жалко, ты-то мне не чужая! Мучаешься, тускнеешь, а почему?

– Не знаю, Жозефиночка… Знать, судьба такая! – пропела Лера, но голос у нее был невеселый.

– Поговорила бы ты с Митей, вот и все, – посоветовала Зоська.

– Он, я думаю, сам со мной поговорит, когда приедет, – ответила Лера. – Сколько это может продолжаться? А я не могу. Как будто барьер какой-то. Вроде я не то чтобы гордая чересчур, а вот – не могу… Я, знаешь, даже представить не могу: как это – с ним отношения выяснять?

– Да очень просто, – пожала плечами Зоська. – Ну, что тут советовать, все равно без толку. Ладно, лети, авось все как-нибудь образуется. А Игорька ты, значит, мне оставляешь? – поинтересовалась она, лукаво сверкнув глазами. – Что ж, очень мило с твоей стороны!

– Владей, – улыбнулась Лера. – Дурак он будет, если не упадет в твои объятья.

– Куда он денется? – хмыкнула Зоська. – Чует мое сердце, мы с ним просто идеальная пара. Оба не переборщим…

Лера вышла из такси рядом с аркой и, войдя во двор, остановилась, не зная, куда идти. Мамина квартира была пуста – Роза уехала к матери в деревню – и Мити, как сказала Аленка, тоже не было в Москве.

«Может, лучше сразу – к себе, чтобы уже и отвыкать?» – подумала Лера.

И тут же поймала себя на мысли, что «к себе» значит для нее – к Мите, в его дом… Но она как-то спокойно это отметила, без надрыва. И, словно ухватившись за свое спасительное спокойствие, вошла в гладышевский подъезд.

В квартире стояла такая тишина, которая устанавливается не сразу после отъезда хозяев, а, наверное, не раньше, чем через месяц. Лера просто утонула в этой тишине. Прежде ей, может быть, даже страшно стало бы, но теперь она вздохнула едва ли не с облегчением.

Она поставила сумку на пол в прихожей, прошлась по комнатам. Книги молчали за стеклами высоких шкафов, музыка таилась под крышкой пианино… Елена Васильевна смотрела с фотографии, висящей на стене в Митином кабинете. Лера отвела глаза от ее ясного взгляда.

Она так давно не заходила сюда, в его кабинет! С тех самых пор, как увидела белую постель на узком диване… Ей даже казалось, что она вообще не сможет сюда зайти – сердце разорвется.

Но сейчас Лера медленно прошла через всю комнату, остановилась у пюпитра, перелистала оставленные на нем ноты. Несколько книг были открыты на Митином столе – «Каменный гость», «Письма к другу» Шостаковича, Лесков…

Лесков, Шостакович – понятно, а почему он «Каменного гостя» читал? Лера заглянула в пушкинский том, словно надеялась там найти ответ.

Дождемся ночи здесь. Ах, наконец

Достигли мы ворот Мадрита! скоро

Я полечу по улицам знакомым,

Усы плащом закрыв, а брови шляпой, —

прочитала она на открытой странице и вздохнула.

«А я тоже через Мадрид летела, – подумала Лера, совсем уж глупо, и неизвестно к чему. – Потому что самолета прямого не было на Москву».

Она так боялась этих первых минут дома! А теперь удивлялась тому, как спокойно ходит по Митиному кабинету, вслед за ним читает книги. Но, наверное, в этом ее бесчувствии тоже была завершенность круга жизни – все завершалось мертвенным покоем.

И кошмары не мучили ее ночью. Она вообще спала без сновидений, погрузившись в сон, как в омут.