Пляжный ресторанчик - Крис Манби Страница 75

Я уже стала подумывать, не сбежать ли мне к Брэнди на пару часиков ночью, под покровом темноты, когда Эльспет крепко спит. Но тут вдруг Эльспет сама сообщила, что собирается съездить к врачу.

— Может быть, стоит пригласить доктора домой? — предложила я. В конце концов, старушке, которая не может без посторонней помощи подняться на второй этаж, наверное, не следует лишний раз выходить из дому.

— Ни в коем случае, — категорически отказалась Эльспет. — Не хочу быть никому обузой. А уж врачам — в особенности. Другое дело, если бы ты смогла подбросить меня до больницы и подождать, пока врач меня примет. Я была бы тебе очень признательна.

— Ну разумеется, я вас отвезу. А куда именно вам надо?

— В больницу Святого Экспедитора.

Ну да, собственно, чему я удивляюсь? В эту клинику обращаются по поводу и без повода все самые богатые женщины Лос-Анджелеса. О том, что и у меня самой вскоре будет такая возможность, Эльспет не раз и не два напоминала мне в наших разговорах: «Когда ты станешь членом семьи Нордоффов…» Эту фразу она повторяла как заклинание по нескольку раз на дню. Впрочем, и ежу понятно — никто из этого клана в жизни не пойдет к врачу в бесплатную больницу, вроде той, куда ездили мы с Брэнди.

По дороге в клинику я прикидывала, удобно ли будет, если я спрошу у Эльспет, чем именно та больна. Она постоянно вскользь упоминала о своем «тяжелом состоянии», но никогда даже намеком не выдавала, что именно и где у нее болит. Волосы у старухи были в отличном состоянии (в ее возрасте все могло быть значительно хуже, даже у здоровой женщины), так что я сделала вывод, что по крайней мере химиотерапию ей не делали. Чтобы завязать разговор на эту тему, я спросила, а не надо ли по дороге домой заехать в аптеку, чтобы купить лекарства. В ответ на это Эльспет лишь отвернулась к окну и сухо ответила:

— Я не принимаю лекарств. Какой смысл? Незачем тратить деньги на все эти снадобья, когда врачи единодушны в одном: до Нового года я буду в могиле.

Когда мы приехали в больницу, я предложила пойти на прием к врачу вместе с ней. К счастью, Эльспет отказалась. Думаю, ей не хотелось, чтобы в такой момент рядом с ней был практически незнакомый человек. Ведь правда, если разобраться, то мы и виделись-то с ней всего два раза до того, как она переехала к Эрику. И хотя сейчас она и привыкала ко мне как к будущему члену семьи, еще какой-то месяц назад мы вообще не подозревали о существовании друг друга. Впрочем, каковы бы ни были причины, по которым Эльспет отказалась от моего общества на время встречи с врачом, мне это было только на руку.

В отношениях с Эльспет Нордофф я, сама того не заметив, стала играть роль гейши. В смысле покорности и умения предугадывать желания. Нет, сама миссис Нордофф была волевым и уверенным в себе человеком. Вот только почему-то в жены своему сыну она искала женщину совсем другого типа. Эрик действительно был для нее центром мироздания, и она была готова смириться с существованием в этой вселенной какой-то там невестки только при одном условии: та будет лишь спутником Светила. Знаете, этакой актрисой второго плана при всемирно известной звезде. Вечная как мир история отношений матери, сына и невестки. Я вспомнила тех девушек, которые бывали у нас в доме, в Англии, до того, как Колин остановил свой выбор на слащавой Салли. Стоило девчонкам раскрыть рот, как мама тут же вешала на них ярлык назойливых болтушек, которые только и норовят захомутать ее замечательного сына. Что же касается меня, то, как бы маме ни хотелось пристроить дочку куда-нибудь — хоть в интернат, хоть замуж, — она честно и неутомимо наставляла меня, что ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя позволять мужчинам помыкать собой. Они не должны иметь права командовать. И им нельзя ни в чем подчиняться. Ни при каких обстоятельствах!

Отношения с мамой Ричарда у меня тоже, помнится, складывались не самые теплые. Нет, она очень старалась быть любезной и приветливой. Когда мы с Ричардом заезжали к ней, она мило улыбалась мне и почему-то всегда подавала к обеду что-нибудь вегетарианское. Но как бы Ричард ни убеждал меня в том, что его мама искренне полюбила меня, я в этом сильно сомневалась. Сомнения терзали меня еще в самом начале нашего с ней знакомства, а потом неожиданно оказалось, что я права. Дело было так: под Рождество мама Ричарда подарила мне золотой кулон в форме нарцисса на старинной цепочке.

— Эта вещь досталась мне от матери, — сказала она проникновенно.

Я уж чуть было не поверила в то, что мне удалось растопить ледяное сердце. Надо же — мне преподнесли в подарок семейную реликвию! Дополнительный смысл этого подарка виделся мне так: раз мама пошла на это, значит, она считает меня членом семьи, а стало быть, Ричард намекал ей, что собирается сделать мне предложение. Просто так, кому попало, не дарят фамильное золото, так ведь? Цепочка должна остаться в семье. Значит, скоро?..

Но тут она словно вылила на меня ушат холодной воды:

— Этот кулон всегда приносил моей маме несчастье.

— Спасибо… — только и выдавила я.

Теперь-то я понимала, что золотой цветок был подарен мне не как амулет, не как знак любви и предстоящего брака, а скорее уж как наводящий порчу шаманский символ. Дьявольская подвеска, как в «Ребенке Розмари». Я засунула кулон с цепочкой подальше и стала присматриваться к дурным предзнаменованиям. Перед отъездом в Лос-Анджелес я спустила «реликвию» в унитаз вместе с ключами от квартиры Ричарда.

Итак, мать Эрика тоже не считала, что мы с ней достаточно близки для того, чтобы я сопровождала ее на прием к врачу. Что ж, это было кстати. Потратить свободный час в клинике Святого Экспедитора на свое усмотрение — именно то, что мне было нужно. Наконец-то я смогу хоть ненадолго заглянуть к Брэнди.

Все мои познания о клинике Святого Экспедитора в Санта-Монике ограничивались тем, что я прочитала в журнале «Все о женщине». Шикарное, отделанное мрамором здание я узнала с первого взгляда. Но для меня оказалось настоящим сюрпризом то, что архитектурный шедевр Сэшмейера Уинга представлял собой лишь небольшую часть больничного комплекса. Выполняя указания Эльспет, я подвезла ее к другому входу, более скромному.

— Это для амбулаторных больных, — объяснила Эльспет.

Главный приемный покой располагался как раз во дворце Уинга. Туда я и направилась узнать, где находится палата Брэнди.

Шикарный фасад — это было еще не все. Внутри здание было еще роскошнее. Холл приемного покоя выглядел именно таким, каким я представила его себе, рассматривая фотографии в журнале, с той только разницей, что в действительности он оказался больше. Попав сюда, под этот сводчатый потолок, я поняла, почему у Брэнди, как и других пациентов, стало легче на душе, когда она оказалась здесь. Помещение чем-то неуловимо напоминало церковь. У посетителей и пациентов подсознательно просыпалась в душе вера, что Бог не оставит без своей помощи тех, кто молится в этом храме. Медсестры и другой обслуживающий персонал клиники были похожи на монахинь и монахов. В своих безупречно чистых белоснежных халатах и комбинезонах они напоминали массовку из научно-фантастического фильма семидесятых годов, в котором режиссер снял будущее человечества так, как мечталось ему и его современникам (Брэнди уже рассказывала мне, что тут даже обувь для медсестер была разработана специальная — их шагов не было слышно, чтобы лишний раз не беспокоить пациентов). В общем, не успела я попасть в этот сверкающий храм медицины, как у меня возникло чувство, что здесь могут мгновенно пришить человеку отрезанную руку или ногу, да так, что конечности будут двигаться еще лучше, чем раньше. Все здесь излучало уверенность в торжестве медицины над всеми известными человеческими недугами.