Дом на берегу - Дафна дю Морье Страница 75

Это замечание отнюдь не улучшило моего настроения, а непривычная роль пассажира, праздно сидящего рядом с Витой вместо того, чтобы самому вести машину, болезненно задевала мое самолюбие. Я испытывал чувство ущербности, неполноценности и уже начал терять нить ответов, которые я так тщательно продумал, готовясь к предстоящей беседе с коронером.

Когда мы приехали в «Белый олень» и встретили там Денча и Уиллиса, Вита, безо всякой надобности, принялась оправдываться и объяснять, почему она меня сопровождает.

— Дик вышел из строя, — сказала она. — Так что я взяла на себя роль шофера.

Пришлось вкратце рассказать, в чем дело. К счастью, времени на долгие разговоры уже не оставалось, и мы направились к зданию, где должно было состояться дознание. Мне казалось, что на меня все смотрят; коронер, в частной жизни человек, несомненно, довольно мягкий, был в моих глазах чуть ли не генеральным прокурором, а присяжные, все до одного, заведомо признали подсудимого виновным.

Разбирательство началось с оглашения представителем полиции обстоятельств обнаружения тела. Он говорил прямо и без обиняков, однако слушая его, я не мог не думать, как странно это должно звучать для постороннего уха; создавалось полное впечатление, что у Магнуса временно помутился рассудок и он захотел покончить с собой. Затем для дачи показаний пригласили доктора Пауэлла. Он зачитал свое заключение громким четким голосом, напомнившим мне голос одного юного священнослужителя в Стоунихерсте.

— Речь идет о хорошо сохранившемся теле мужчины приблизительно сорока пяти лет. Ко времени первого осмотра, в тринадцать часов в субботу третьего августа, он был мертв уже около четырнадцати часов. Произведенное на следующий день вскрытие показало наличие поверхностных синяков на правом плече; на правой стороне головы — обширный разрыв тканей кожного покрова. В месте повреждения я констатировал вдавленный перелом теменной кости, вызвавший разрывы мозговых тканей и кровотечение из средней мозговой артерии. Содержимое желудка — около пинты пищевых элементов и жидкости; согласно результатам анализа, все в пределах нормы, наличие алкоголя не установлено. Анализ крови — норма. Сердце, легкие, печень и почки — также норма, все органы были здоровыми. На мой взгляд, смерть наступила вследствие кровоизлияния в мозг, вызванного переломом черепа.

Я вздохнул с облегчением — все напряжение как рукой сняло. Мне подумалось, что то же самое, наверное испытывает Джон Уиллис, если у него есть повод для беспокойства.

Затем коронер спросил доктора Пауэлла, могли ли указанные повреждения возникнуть в результате столкновения покойного с транспортным средством, например, с вагоном движущегося товарного поезда.

— Да, несомненно, — ответил врач. — Немаловажно то обстоятельство, что смерть наступила не сразу. У него еще хватило сил доползти до хижины, то есть преодолеть расстояние в несколько ярдов. Удар в голову мог вызвать сильное сотрясение мозга, но причина смерти — кровоизлияние в мозг, которое произошло спустя пять-десять минут после удара.

— Благодарю вас, доктор Пауэлл, — сказал коронер, и я услышал, как он произнес мое имя.

Я встал, мысленно спрашивая себя, не слишком ли развязно я выгляжу из-за того, что держу руку в кармане — а может, никому до этого и дела нет?

— Мистер Янг, — сказал коронер, — я располагаю вашими свидетельскими показаниями и намерен ознакомить с ними присяжных. Если у вас возникнет желание что-либо поправить в показаниях, пожалуйста, остановите меня.

Зачитанная им бумага выставляла меня этаким бессердечным типом, которого судьба пропавшего гостя беспокоит меньше, чем собственный ужин. Присяжные сочтут меня бездельником, не расстающимся с подушкой и бутылкой виски.

— Мистер Янг, — сказал коронер, когда закончил, — вам не пришло в голову известить полицию в пятницу вечером. Почему?

— Мне казалось это преждевременным. Я продолжал надеяться, что профессор Лейн вот-вот придет.

— Вас не удивило, что он сошел с поезда в Паре и отправился гулять вместо того, чтобы встретиться с вами в Сент-Остелле, как было условлено?

— Да, удивило, но это было вполне в его характере. Если у него возникала какая-то идея, он тотчас стремился воплотить ее в жизнь. Ни время, ни пунктуальность в этом случае для него ничего не значили.

— А какая, по-вашему, идея могла прийти в голову профессору Лейну в тот вечер? — спросил коронер.

— Понимаете, он давно интересовался историей этого края и, в частности, старинными усадьбами. Мы планировали вместе пройтись по этим местам, пока он будет гостить у нас. Поэтому когда он не появился в положенное время, я подумал, что наверное, он решил прогуляться пешком и взглянуть на какое-нибудь интересное место, о котором он мне еще не рассказывал. Уже после того, как я сделал заявление в полицию, мне, кажется, удалось установить, куда он направлялся.

Я полагал, это вызовет оживление среди присяжных, однако ни один из них даже не шелохнулся.

— Быть может, вы расскажете нам об этом? — спросил коронер.

— Да, конечно, — ответил я, вновь обретая уверенность и благословляя про себя «Историю приходов». — Я думаю, он пытался определить местоположение старинной усадьбы Стрикстентон, в приходе Лэнливери. Усадьба когда-то принадлежала семейству Кортни (я поостерегся упоминать имя Карминоу из-за Виты), которое владело также Триверраном. Кратчайший путь между этими двумя точками пролегает через долину, чуть выше нынешней фермы Триверран, а там через лес — к Стрикстентону.

Коронер велел принести карту и принялся внимательно ее изучать.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Янг, — сказал он. — Но под железной дорогой есть переход, которым профессор Лейн мог воспользоваться, если хотел попасть на другую сторону.

— Конечно, но у него не было карты. Он мог не знать о существовании этого перехода.

— Значит, он решил пересечь железнодорожный путь, несмотря на то, что было уже достаточно темно, а снизу приближался товарный состав?

— Не думаю, чтобы его беспокоила темнота. А поезда он мог просто не слышать — он был слишком сосредоточен на цели своих поисков.

— Настолько сосредоточен, мистер Янг, что преодолел проволочное заграждение и спустился по насыпи, когда мимо проходил поезд?

— Не думаю, что он спустился. Он оступился и упал. Не забывайте, что в тот вечер шел снег.

Я заметил, что коронер пристально смотрит на меня, и все присяжные тоже.

— Простите, мистер Янг, — подал голос коронер, — я не ослышался? Вы сказали, шел снег?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, лоб у меня покрылся испариной.

— Прошу прощения, — сказал я. — Я отвлекся. Понимаете, профессор Лейн особо интересовался климатом эпохи средневековья. Его теория состояла в том, что зимы были тогда намного суровее, чем сейчас. До того, как по склону холма проложили железную дорогу, по нему можно было беспрепятственно спуститься на дно Тризмиллской долины, где, по-видимому, лежали глубокие сугробы, делавшие практически невозможным всякое сообщение между Триверраном и Стрикстентоном. Я полагаю, что этот аспект интересовал профессора Лейна даже больше, чем исторический, должно быть, он разглядывал склон и размышлял о последствиях, какие могли в то время иметь обильные снегопады, и в результате совершенно абстрагировался от всего, что происходило вокруг.