Путешественник - Жюльетта Бенцони Страница 71

Гийом принял сказанное к сведению, но каждый месяц в назначенный день, рано утром спускался в Сен-Васт и присутствовал на службе в напрасной надежде увидеть в тени колонны коленопреклоненную стройную фигуру в черном.

В ярком небе, покрытом золотистой глазурью, солнце клонилось к закату. Гийом любовался им, продолжая думать о своем, как вдруг перед ним возник темный силуэт — к нему подошел господин Потантен.

— В чем дело? — спросил Гийом.

— Мне чрезвычайно жаль прерывать ваши размышления, сударь, — произнес он, как всегда напыщенно, — но мадам Белек хотела бы знать, почему вы не оставили гостей поужинать?

— С чего бы я стал их задерживать? Мы об этом и не договаривались. Во-первых, господин и госпожа де Бугенвиль уже приглашены сегодня вечером, и, во-вторых, наш дом еще не совсем готов к настоящим приемам.

— Я так ей и сказал, но, по-видимому, у госпожи Белек другое мнение на сей счет. Она полагает, что у нас есть все необходимое и что она в состоянии принять самого короля, если у него возникнет фантазия к нам заглянуть. Сегодня, например, она приготовила круглый пирог с рябчиками и…

— Вот и чудесно! Мы съедим ее пирог! Или ты не любишь?

Потантен закатил глаза к небу.

— Я с ума от него схожу… но мадам Белек…

— Пойдем к ней!

В сопровождении мажордома, который из-за своей торжественной походки с трудом приспосабливался к широкому шагу хозяина, Гийом отправился на кухню, вверенную заботам искусной в своем деле дамы, Клеманс Белек, — недавно Потантен лично доставил ее в дом На Семи Ветрах. Оба родом из Авранша, они были земляками и родились лет пятьдесят назад в этом красивом, расположенном на холме городке, достаточно большом, чтобы они там ни разу не встретились. Их пути сошлись на берегах Ранс, когда Тремэн, вернувшись из Индии, купил там домик, который должен был стать его портом приписки, а также сейфом. И доверил все это проницательному и преданному Потантену Пупинелю.

В то же самое время Клеманс Белек томилась в соседнем доме после смерти мужа, державшего в Сен-Серване пополам с младшим братом постоялый двор «Серебряный якорь». Когда старший брат отправился к праотцам, младший, не долго думая, «высадил» невестку, с которой ни он сам, ни его жена не могли поладить. Чтобы откупиться, он выделил ей старую ферму и незначительную долю прибыли. Клеманс пришлось довольствоваться и этим, не теперь у нее не осталось других дел, кроме домашнего хозяйства и сада, а смотреть, как растет капуста да как течет река, ей быстро наскучило. Появление Потантена внесло приятное разнообразие в ее бесцветное существование.

Вдове трактирщика понравились густые, черные с проседью усы нового соседа. Они гордо закручивались кверху, как у Великих Моголов, благодаря особому рецепту, который он держал в тайне. Потантен Пупинель хоть и был сыном белокурой Нормандии, но не отличался высоким ростом и странным образом походил на человека латинского типа, имел темно-каштановые волосы и мог сойти за флибустьера благодаря квадратному подбородку, сломанному носу и свирепому виду, если бы не его детский, как у певчего мальчика, взгляд лазоревых глаз, казавшийся особенно обворожительным под громадными бровями. Достаточно широкий для своего роста, он никогда не горбился, был силен, как турок, и нежен, как поэт, на все смотрел проникновенным взглядом и прогуливался величественной походкой махараджи. В общем, мужчины лучше него не было на всем свете, даже несмотря на то, что под действием вина он нередко впадал в сокрушительную ярость. Тремэн знал его на протяжении пятнадцати лет, очень любил его, ценил его мудрость и всегда и во всем на него полагался, как, впрочем, и Жан Валет.

Между тем вид у него был довольно жалким, когда сильный шторм выбросил его на берег недалеко от Порто-Ново, прямо к дверям Валета: он еще прижимал к груди осколок рангоута от затонувшего португальского галиона, где служил одновременно метрдотелем и телохранителем капитана.

Его подобрали, вылечили и утешили, и он сразу привязался к гостеприимному жилищу и его обитателям. Решив, что довольно плавал по семи морям, он попросил остаться, ему охотно предоставили эту возможность, чему впоследствии были чрезвычайно рады: в атмосфере роскошного, но организованного дома, где многочисленные слуги выполняли каждый свою задачу, талант Потантена распустился, как цветок под солнцем. Он умел делать все и в доме, и на корабле, и в саду, и в фехтовальной комнате, и даже в церкви, где пел как никто другой. Больше всего, естественно, он привязался к Гийому, и тот платил ему любовью. После смерти Жана Валета они, с обоюдного согласия, решили вместе вернуться во Францию.

Обосновавшись около Сен-Сервана, Потантен оказал соседке несколько мелких услуг и в ответ получил приглашение к столу, за которым и открыл ее фантастические кулинарные способности: лишившись ее присутствия в «Серебряном якоре», деверь сделал большую глупость.

— По правде говоря, — призналась по этому поводу госпожа Белек, — он всего не знал. При жизни мужа, а он был слабого здоровья, я готовила лишь то, что нравилось посетителям, и не стремилась улучшить репутацию заведения: рано или поздно Огюстен умрет, и меня едва ли там оставят. А помогать этим людям разбогатеть у меня не было ни малейшего желания! Госпожа Белек, разумеется, метла обзавестись и своим трактиром, но не могла решиться на подобное предприятие без помощи мужчины. Поэтому она вскоре возложила большие надежды на столь любезного и интересного человека, как господин Пупинель. Кроме того, что он был холостяком, у него имелись и другие достоинства. Однако госпожа Белек была достаточно умна, чтобы не торопить события. Она почувствовала, что привести его к нотариусу и к священнику удастся нескоро и что прежде ей следует завязать с ним крепкую дружбу. Тем более что она знала о существовании Гийома и догадывалась, что в один прекрасный день он потребует Потантена в свой новый дом.

Постепенно у нее зародилась мысль поступить на службу к богатому Тремэну, как когда-то ее мать, от которой она унаследовала свои кулинарные способности, служила в замке Торини у графа де Матиньон. И тогда она решила показать своему соседу — и Гийому, когда он провел там несколько дней после исчезновения Агнес, — все, на что была способна. Результат оправдал ее ожидания: после отъезда хозяина Потантен долго ходил вокруг да около, извинялся и осыпал ее бесконечными комплиментами, пока, наконец, в один прекрасный день не отважился спросить ее сначала, что она думает о Тремэне, а затем, как бы она отнеслась к предложению взяться за приготовление пищи в доме На Семи Ветрах.

Она, конечно же, вела себя сдержанно, попросила дать ей время подумать (все было так неожиданно!), но заявила, что господин Тремэн, бесспорно, самый обворожительный мужчина, каких она когда-либо встречала, — действительно мужчина! Настоящий! И как держится! В конце концов она не смогла устоять перед его натиском, собрала пожитки, заперла дом и в сопровождении Потантена поехала в Ла-Пернель.

Дом к тому времени только что закончили: традиционный букет украшал высокую синюю крышу всего пять дней, а внутри еще работали маляры. Но госпожа Белек призналась, что очарована новым жилищем: оно словно улыбалось ей своими большими окнами с белыми ставнями, красовавшимися, словно ажурная вышивка на прекрасном кремовом, с розовым оттенком камне, на котором так чудно отражался алый свет золотых зорь. От дома веяло радостью бытия, щедро распространявшейся вокруг. И в то же время было что-то неустрашимое в том, как он взирал на бескрайнюю картину моря и его берегов, словно бросая вызов вихрям, бессильным перед его мощью. Он был так крепко сложен, что прошлой зимой, еще во время строительства устоял, не уронив ни одного камня, под двумя или тремя сильными ураганами, невзирая на волнение своих создателей. Окруженный деревьями, словно гвардейцами, он был похож на короля, требующего от своих подданных почтения, но готового дать им взамен любовь и покровительство.