Аметистовый венец - Мэгги Дэвис Страница 70

В первом же доме, куда они постучались, сразу же узнали Констанс и долго удивлялись ее одежде, коротко стриженным волосам да и голодному, оборванному виду всей группы.

Констанс еще раз поведали историю о сэре Эверарде и девушке Эмме. Так она впервые услышала ее имя. Констанс до сих пор удивляло все случившееся: как Эверард отправился в Морле с коровой, нашел там себе девушку, переспал с ней и на обратном пути подвергся нападению. Предводитель ее рыцарей был всегда таким суровым человеком, с такой преданностью служил ей. Она просто не могла себе представить его возлюбленным какой-то простолюдинки. Из слов женщин она поняла, что молодая ткачиха Эмма оказалась на редкость преданной возлюбленной. Когда Констанс узнала об этом, ревность невольно кольнула ее в сердце.

Ей сообщили, что Эверард поправляется медленно, потому что у него переломаны кости. Рыцарь просил заверить ее в своей преданности и передать, что он молится за ее благополучие.

В добавление к словам женщины передали деньги, собранные среди ткачей Морле, лично от кузнеца и других горожан. Эти деньги пришлись как нельзя кстати.

Сенред и Тьерри восприняли неожиданные подношения как дары свыше. И все они, включая язвительного Сенреда, знали, что, если бы на помощь им не подоспели грумы сэра Уиндболда, они вполне могли погибнуть во время снежной бури.

Ткачи из Морле просили передать ей, что, хотя Клеры ввели в замок свой гарнизон, все ей верны и умоляют как можно быстрее возвратиться и вернуть себе все, принадлежащее ей по праву.

Именно это им и предстоит, думала Констанс, наблюдая за Сенредом. После короткого пребывания у ткачей Шрусбери они продолжали путь на север. Ко дню святой великомученицы Агаты озимые уже зазеленели. Но после долгой зимы вилланы и их скот выглядели голодными и изможденными. Движение по раскисшей дороге было достаточно оживленное. Они встретились со множеством свободных людей – фрименов – и вилланов, направлявшихся на юг, чтобы вступить в армию короля Генриха, сражавшегося против своего племянника Роберта Клито во Франции.

Констанс вместе с Тьерри и Лвид терпеливо ждала, пока Сенред закончит переговоры и убедит толстого хозяина труппы взять их всех.

Все время, пока они путешествовали, она проводила ночи в его объятиях. Они занимались любовью в конюшнях, амбарах, в полях, а как-то раз, закопавшись в копну, где уже устроились на ночлег Тьерри и Лвид, которые могли хорошо слышать каждый их вздох, каждый стон.

Невзирая на все трудности и опасности, это были для них золотые дни. Ее возлюбленный проявлял себя нежным, пылким, чувственным, нетерпеливым, дерзким, порывистым, вспыльчивым и насмешливым. Вспоминая о некоторых их бурных ночах, она вся заливалась румянцем. И все же часто, когда он засыпал, утомленный, она так и порывалась крикнуть ему: «Забудь свою возлюбленную Элоизу! Люби меня!» Но она хорошо знала, что это было бы бесполезно и бессмысленно. Даже если бы Сенред и любил ее, а она знала, что он не любит, все равно он оставил бы ее. Ничего другого он никогда и не обещал.

Ко всему прочему, их совместное пребывание было чревато многими опасностями. От нее не ускользнуло, с каким выражением смотрели на них ткачи в Шрусбери. Наивно было бы предполагать, что ткачи не понимают, что происходит, и не будут высказывать вслух свои догадки и предположения. Достаточно было видеть их вместе – графиню Морле и высокого поразительно красивого певца и жонглера.

«Мы не можем быть вместе», – твердила себе Констанс. То же самое говорили ей лица всех окружающих, то же самое говорили глаза валлийской колдуньи.

Сердце твое не достигнет того, к чему так стремится.

Сердце твое не получит того, чем так дорожит.

То, чего опасаешься ты, разобьет твое сердце.

Но счастье, которое сердце твое потеряло, еще возвратится.

На этот раз слова ее пророчества представились Констанс более осмысленными, чем раньше, хотя в них и звучали отголоски языческих верований. И господь, и святые знают, как она страшится предстоящего расставания. Чувство, ею испытываемое, пожалуй, даже не страх, а ужас. Ее сердце разрывалось от боли.

– Сенред заканчивает торги, – прошептал ей на ухо Тьерри. – И, похоже, успешно. Труппа возьмет нас всех.

Повернувшись, он взглянул на ее лицо.

– Боже, что с вами?

Констанс неопределенно покачала головой.

Сенред подошел к ним с мешком и чем-то похожим на связку блестящей соломы.

– Пошли. – Сенред улыбался, но чувствовалось, что он зол. Он взял Констанс за руку. – Лучше отойдем подальше от этого шарлатана, прежде чем я его не придушил. Я обещал ему и эту проклятую луну, и звезды, если он отведет нас в Морле.

– В Морле? – Они обменялись взглядами, и Констанс поняла, что у него есть какой-то замысел. – Ты чего-то недоговариваешь?

– Тише.

Сенред отвел ее подальше от фургонов. Оставив Тьерри во дворе гостиницы, они пошли по дороге.

– Мы отправимся в Морле вместе с комедиантами. Только, пожалуйста, помалкивай.

Констанс попыталась высвободить руку из его пальцев.

– Пусти меня. Ты не можешь задумывать такие вещи, не посоветовавшись со мной. Я не возвращусь в свой замок, пока ты не объяснишь мне, что замышляешь. – В твой замок? – Он искоса поглядел на нее. – Да, но ведь Роберт Фицджилберт и этот ублюдок, который называет себя твоим братом, наверняка уже там. Сидя на отнятом у тебя добре, они надеются, что ты не посмеешь бросить им вызов. А тем временем Клеры придумают какой-нибудь способ, чтобы окрутить тебя с их племянничком.

При одной мысли о возможности такого исхода ей стало дурно.

– Погоди, я хочу поговорить с тобой.

Сенред не обратил на ее слова никакого внимания, словно не слышал. Ей пришлось пробежать несколько шагов, чтобы догнать его.

– Что это такое у тебя в руках? А что в мешке?

Он чуть не силой потащил ее по дороге. Но в следующий миг им пришлось отпрыгнуть в сторону, потому что мимо них промчалась еще одна группа охотников.

Констанс посмотрела им вслед.

– Прошлой зимой я тоже охотилась здесь, на землях графа Харфорда. – Она оставалась все той же Констанс Морле, но для скачущих мимо всадников она стала одной из многих безымянных, безликих женщин, каких много встречается на дороге.

Сенред дернул ее за руку.

– Для нас эти люди – никто.

Он перепрыгнул через каменную ограду и подождал, пока она сделает то же самое.

Земля здесь в этом году лежала под парами, покрытая шуршащим ковром сухой листвы. Каменная ограда защищала их от ветра, неяркое зимнее солнце, казалось, даже слегка пригревало.

– Ну-ка посмотрим. – Сенред приблизился к ней и надел на голову связку соломы. Затем отступил, посмотрел на нее и удовлетворенно кивнул: – Похоже, ты подойдешь.