Маргинальные любовники - Юханна Нильссон Страница 7

– Полный придурок! – срывается она. – Он с тобой обошелся как с дерьмом! Я подам на него жалобу за сексуальное оскорбление! Как он пялился на мою грудь. Я бы не удивилась, если бы он еще и полапать захотел. Меня тошнит!

Мирья бросается в туалет и блюет.

– Я никогда раньше не видела покойника, – признается она, возвращаясь.

– Я видела много, – отвечает София и, к своему удивлению, рассказывает про Марию и профессию ее отца.

Перед глазами у нее встают тела. Мертвые, но красивые. Скоро их опустят в землю, но души их уже на небе. Не то чтобы она верит в рай и жизнь после смерти, но все же…

– Вы общаетесь?

– Нет! – София с грохотом опускает чашку на стол.

– Почему нет?

– Я порвала связь с прошлым.

– Даже с семьей?

– Да.

Мирья видит, что перед ней открытая рана, и молчит, боясь ее потревожить. Они представляются друг другу.

Мирья Новак, семнадцать лет (которую везде пускают, не спрашивая паспорт, потому что она хорошенькая), учится в гимназии (художественное направление), летом подрабатывает в кафе, мечтает стать актрисой или моделью, лучше и тем и другим, встречается с Филиппом (в этом Мирья не совсем уверена, но они же пока не расставались).

София Киннеман, двадцать девять лет, фотограф, работает на фрилансе, живет на пособие по безработице, надеясь, что это временно. Приехала из деревни на западном побережье. Семья ее принадлежит к свободной церкви, как себя называет эта секта фанатиков. Три года встречалась с женщиной, Анной, в попытке приспособиться к обществу, но эти отношения были обречены с самого начала. Теперь она не скрывает, что является транссексуалом – не путать с трансвеститом. Она готова поменять пол, сделать силиконовую грудь, пить гормоны и тому подобное, и даже несколько раз подавала прошение о об операции по смене пола, но получала отказ. Надеется, что на этот раз ее просьба будет удовлетворена.

– Что-то я увлеклась, – спохватывается София.

Ей нужно было выговориться. У нее никогда еще не было возможности рассказать другому человеку, что она чувствует.

– Ничего страшного, – отвечает Мирья, которой кажется, что это прикольно – познакомиться с трансвеститом, пардон, транссексуалом.

Кто-то ломится в закрытую дверь. Мирья бросает взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Она бросается открывать дверь и принимать заказ. Вернувшись в кухню, плюхается на стул.

– Так это ты – фотограф? – с воодушевлением спрашивает она.

– Я бы хотела тебя сфотографировать, – говорит София, догадываясь, что именно это Мирье и хочется услышать.

Мирья энергично кивает. В мыслях она уже в Голливуде, прячется от папарацци… снова звенит колокольчик. Еще покупатели.

Нет, это Роза и Виктор вернулись из больницы, где они разговаривали с онкологом и хирургом, которые должны избавить Виктора от опухоли в животе.

Операция неизбежна. И потом химио– и радиотерапия. И начинать нужно немедленно, потому что тумор растет с каждым днем. Операцию назначали через неделю. Виктору повезло, что появилось свободное окошко в расписании. А до этого времени они могут предложить обезболивающие и консультацию психолога. У него еще есть вопросы?

– Да, – ответила Роза, сжимая руку мужа в своей. – Он выживет?

Хм.

– У него хорошие шансы.

– Насколько хорошие?

– Пятьдесят процентов пациентов выздоравливают.

Мирья рассказывает им о Софии, о выставке, которая будет в кафе, о снимках, которые она пошлет в модельные агенства. Но у родителей слишком грустный вид, и Мирья замолкает, обнимает папу. Чувствует в нем слабость и холодность, которых раньше не было.

Через плечо дочери Виктор замечает Софию, сидящую за их столом с чашкой чая.

Когда они успели подружиться?

Он кивает Софии, и та застенчиво улыбается в ответ. При других обстоятельствах он, наверно, скривил бы нос оттого, что перед ним мужчина в юбке, но у Виктора нет сил на предрассудки.

– Я пойду прилягу, – говорит он.

– Я с тобой, – вызывается Роза.

– Лучше помоги Мирье.

– Я справлюсь.

– Я помогу, – добавляет София.

Повисает тишина.

Нет, думает Роза, так не пойдет. Я человек терпимый, но клиенты могут быть недовольны.

Почему бы и нет? – думает Виктор, чувствуя, как давление падает. Ну и ну, – думает Мирья.

– Мы не можем себе позволить дополнительный персонал, – отвечает Роза, не глядя Софии в глаза.

Но все слишком очевидно.

– Мне не нужны деньги, – восклицает София. Она не собирается сдаваться. – Я помогу за то, что вы разрешили мне устроить выставку.

Роза пожимает плечами.

– Я не буду выходить из кухни. Никто меня не увидит.

У Розы кровь приливает к лицу. Виктор стонет. Мирья стоит, уставившись в пол. Ей стыдно за свою мать. И стыдно за Софию.

– Хорошо, можешь помочь, – сдается Роза и уводит Виктора в квартиру над кафе.

София и Мирья встречаются взлядами и начинают хохотать.

Виктор с Розой лежат рядом на двуспальной кровати. Роза гладит мужа по лбу. Ей грустно видеть его худым и изможденным. Они шепотом обсуждают детей и внуков, улыбаются, целуются, плачут.

– Хорошо бы собрать всех вместе до того, как все начнется, – говорит Роза, вытирая нос.

Дети, внуки, друзья.

Виктор кивнул. Почему бы и нет? До того, как все начнется.

* * *

Улица Вэстерлонггатан, теплый ветерок, уличный музыкант по имени Монс, кучка японцев в черном справа от него, кучка американцев в пестрых одеждах слева и кучка нейтрально одетых европейцев перед ним.

Они встали в точном соответствии с положением своих стран на карте мира. Монс уже в который раз это отмечает. Как будто у человека в теле встроенный компас.

Он играет на гитаре и поет, голос у него как у Чета Бейкера, если верить музыкальным познаниям Беа.

Тонкие быстрые пальцы, кепка, выгоревшие на солнце каштановые волосы, черные глаза, черная футболка с ковбойской эмблемой, потертые джинсы. Выглядит он неплохо, если не считать ног, но их не видно, когда сидишь с гитарой в руках.

Монс всегда играет на этом месте популярные песенки для благодарной публики, если только нет дождя. Другие уличные музыканты бросают завистливые взгляды на гитарный футляр с усыпанным монетами и купюрами дном. В час он зарабатывает не меньше, чем все эти офисные крысы в своих душных конторах.

Бывает, что они выползают из своих нор на свет и восхищаются свободой творчества в лице Монса. Если нет дождя, конечно. Потому что в дождь они радуются тому, что сидят в теплом офисе, получают стабильную зарплату и могут сходить на обед в столовую или даже ресторан.