По дорогам - Сильвен Прюдом Страница 7

Я замялся. Книги, о которых много говорят до того, как они написаны, редко доводят до конца.

Может быть, это бестактный вопрос.

Я ответил нет.

Это история старой дамы, она путешествует, ездит из города в город, от встречи к встрече. Она на пенсии, у нее нет никаких обязательств, связанных с работой. Нет мужа. Нет детей. Она может делать целыми днями что хочет, может уехать из Парижа, отправиться куда-то. Решить поселиться в Н.

В общем, о тебе.

Точно. С той только разницей, что она путешествует, а я нет. В сущности, это неплохое резюме моей жизни, ты права – я одинокая старая дама, которая даже не путешествует.

Агустин посмотрел на меня со смехом. Мари помолчала.

А почему она старая, дама эта? Почему ты не выбрал женщину нашего возраста? Почему не мужчину? Почему не себя?

Я задумался.

Потому что жадный интерес к жизни волнует меня больше у тех, кто живет давно. У них он мог бы притупиться, смениться скепсисом. Но нет. Огонь не гаснет. Не слабеет.

Но она в кого-нибудь влюбляется, твоя старая дама? – спросила Мари.

Я ответил, что нет.

Вот поэтому она у тебя и старая, поддела меня Мари. Это решает вопрос влечения.

Я запротестовал. Сказал, что видел почти столетних женщин, которые влюблялись. И у некоторых были любовники.

А в твоей книге? – спросила Мари.

В моей – нет. Любовник моей старой дамы – это мир. Она весь земной шар хочет обнять.

Прошло несколько секунд. Повиснув в воздухе, мои слова показались мне фантастически идиотскими. Любовник моей старой дамы – мир. Что за бред! Какая-то полная бессмыслица.

Агустин ушел. Мы с автостопщиком и Мари пили кофе, продолжая сидеть в саду и передвигая стол вслед за движением тени большого лавра. Потом на небо набежала туча. Стало пасмурно.

Это знак, сказала Мари. Всё, я иду в дом.

Она поднялась наверх. Автостопщик встал.

Пошли, сказал он мне. Пошли, покажу кабинет, который я себе соорудил.

Он повел меня к маленькой комнатушке, прилегавшей к кухне. Толкнул застекленную дверь и шагнул внутрь. Мы очутились в помещении из голого бетона, похожем на гараж. Я увидел стеллажи из кирпичей и неструганых досок. На полках книги. Секция романов. Секция поэзии. Еще одна с эссеистикой – автостопщик всегда предпочитал эссеистику. Я оглядел другие стеллажи, отведенные под инструменты, ящики, стройматериалы, у стен стояли мешки со штукатуркой и цементом.

Мне стало интересно, чем он тут занимается в четырех стенах. Как проводит время в комнате почти без окон, холодной даже в это сентябрьское воскресенье и, видимо, совсем ледяной в зимние месяцы.

Ты много мастеришь.

Случается. Я работаю на стройках. Делаю самую разную работу. Какое-то время был плотником. Это был нон-стоп, все время сыпались заказы, и все дальше и дальше от дома. Строительство обычно длится долго, мне надоело. Я занялся электрикой, сантехникой. Теперь я сам себе хозяин. Делаю всё – каменно-строительные работы, полы, ванные комнаты, кухни. Никакого тебе больше начальства, с этим покончено.

Я посмотрел на его руки. Такие же, как я их помнил. Может, слегка загрубели. Ладони чуть шире.

Он открыл ящик стола, вынул толстый крафтовый конверт, протянул мне. Я засунул туда руку, нащупал маленькие пластиковые квадратики. Подцепил десяток и выудил на свет посмотреть.

Полароидные снимки. Пожилая пара в кабине кемпинг-кара на бретонском побережье. Водитель фуры, маленький, сухонький, как старое дерево, с поднятым большим пальцем за рулем своего десятитонника. Дюжий бородач в розовом поло на парковке зоны отдыха. Лысый губастый старик, весь в морщинах, брови вразлет, улыбается за рулем купе.

Кто это?

Люди, с которыми я знакомлюсь.

Которые тебя подсаживают?

Которые берут меня к себе в машину. Мы какое-то время общаемся.

Ты их всех фотографируешь?

Стараюсь. Иногда забываю. Или они останавливаются в опасном месте, я едва успеваю выскочить, они должны сразу стартовать. Но каждый раз, когда могу, прошу разрешения их сфотографировать.

И они не отказываются?

Случалось. Раза два-три, не больше.

Я стоял и рассматривал десятки лиц.

И много их у тебя?

Не знаю. Наверно, штук двести. Или триста. Я начал года два назад.

Взгляд мой остановился на снимке, сделанном почти в самом центре Парижа, у метро “Шато-д’О”, рано утром, перекресток был еще пуст. Высокий человек с ухоженной бородой, в роговых очках и несколько чопорном костюме возле серого БМВ.

Этого я встретил около трех утра. Здесь, на фото, уже семь, он только что меня высадил. Трудно поверить, но этот тип оказался моим спасителем. Я был без шансов, застрял ночью на заправке между Анже и Ле-Маном. И ни одной машины, разве что изредка какая-нибудь компания заезжала заправиться и ехала гулять дальше. Ничего подходящего. Я уже почти смирился с тем, что придется там заночевать. И вдруг появился его автомобиль – тонированные стекла, безукоризненная серая краска. Серьезный начальник, вставший за несколько часов до рассвета, чтобы к утру быть в Париже на огромной стройке, где прорвало канализацию. На такого я бы ни сантима не поставил, а он мне тут же открыл дверцу. Не успел я сесть, как сразу уснул, настолько был измотан. Он мог бы обидеться, но нет. Когда я проснулся, мы проезжали Ле-Ман и весь остаток пути проболтали. В полседьмого были уже у Порт-де-Версаль, и поскольку у него еще оставалось время, он благородно подкинул меня на правый берег.

Мы вместе посмотрели другие снимки. Молодой парень с усталой улыбкой, тоже ночью, протягивает к объективу банку “Ред Булла”, как бы чокаясь, лицо озарено вспышкой, глаза красные. Мужчина за рулем белого пикапа, крупный подбородок, флисовая куртка труженика, привычного к холоду.

С этим я встретился в Ниверне. Бывший управляющий лесопилкой, занявшийся прокатом велосипедов. Всю дорогу он показывал мне деревья, рассказывал, сколько им лет, что можно сделать из каждой породы, сколько теряется при рубке бука, ели, дуба, какая бесхозяйственность эта новая мода обтесывать бревна для удобства их транспортировки морем на другой конец света. И еще всякие секреты, о которых я и не подозревал. Как сохраняют дерево с помощью пропитки. Как сушат бочарную древесину. Какими способами можно очистить поверхность от пятен танина. Как происходит до миллиметра точное выпиливание клепок для винных бочек, всегда вдоль, сверху вниз, по волокнам, неудивительно, что это стоит черт-те сколько.

Автостопщик положил фото мужика в куртке и взял другой портрет – хитроватая улыбка, гнилые зубы, впалые глаза, заросшие щетиной щеки, но во взгляде тем не менее что-то светится.

Этот тогда только что освободился из тюрьмы в Тарасконе. Цыган из Сен-Лоран-дю-Вар, сын торговца металлоломом, он рассказывал, как его отец в свое время топором разбивал автомобили на свалках, а потом продавал лом на вес. Сам он в семь или восемь лет чуть не погиб от удушья, играя на большой свалке в прятки. Спрятался в старом холодильнике, дверца захлопнулась, и сколько парень ни вопил, никто не мог его найти. Он слышал, как мать и тетка изо всех сил кричат: “Зеппи, Зеппи, ты где?” Он орал в ответ, до хрипоты орал, но звук наружу не проходил. В конце концов мать увидела кончик шарфа, который застрял в дверце. Она спасла его в последнюю минуту, он уже весь посинел.