Ты только попроси. Или дай мне уйти - Меган Максвелл Страница 68

Прошло два дня, и от Эрика никаких известий.

Я разбита…

Я несчастна…

И, ко всему прочему, беременна!

Всхлипываю и думаю, как обрадовался бы Эрик, узнав об этом.

Пока что я никому об этом не рассказывала. Занимаюсь самоедством и черпаю силы из ниоткуда, чтобы пережить столь болезненный и непонятный период своей жизни. А еще я разодрала шею до крови.

По утрам пью фолиевую кислоту и прихожу в ужас, когда вижу в унитазе нечто черное… чернющее. Но потом вспоминаю: в инструкции говорится, что такое случается. Боже, какой кошмар!

В последнее время я никуда не выхожу. Провожу время, лежа на диване или в постели, дрыхну как сурок.

Ко мне заходит Симона и сообщает, что звонит Бьорн. Меня чуть не вырвало.

Женщина смотрит на меня. Она объясняет мое плохое состояние тем, что случилось между мной и Эриком, и ни о чем не спрашивает. Тем лучше, ведь я не хочу ей лгать.

Когда она дает мне телефон, я смотрю на нее и тихо говорю:

– Не переживай, скоро все станет ясно.

С комом в горле, который сдерживает все содержимое моего желудка и который, не дай бог, вырвется, я как можно веселее приветствую его:

– Привет, Бьорн.

– Привет, красавица. Шеф вернулся?

Его голос и вопрос указывают на то, что он еще ничего не знает. Хлопая ресницами, сменяю тон и отвечаю:

– Нет, красавчик. Он звонил мне несколько дней назад и сказал, что поездка немного продлевается. А что? Ты что-то хотел?

С очаровательным смехом Бьорн отвечает:

– В конце этой недели будет приватная вечеринка в Natch, и я хотел узнать, пойдете ли вы туда.

Да, мне только на вечеринку осталось пойти, и отвечаю:

– Ну, это невозможно. Я одна, ты же понимаешь, не могу.

Бьорн взрывается хохотом:

– Не дай бог мне узнать, что ты пошла куда-то без мужа.

На этот раз смеюсь я, только с горечью.

Если бы он знал, что о нас думает Эрик!

Мы еще насколько минут болтаем и прощаемся. Я вешаю трубку, чувствуя тяжесть на душе оттого, что ни о чем не могу рассказать Бьорну. Это бомба, и мне нужно присутствовать при ее взрыве. Не хочу, чтобы когда они с Эриком сцепятся, меня не было рядом в качестве арбитра. Боюсь, они разрушат крепкую дружбу из-за подложенной Лайлой свиньи.

Размышляю о том, что Бьорн рассказал мне о ней и Леонардо, и о том, как наш друг все это время хранил тайну, чтобы не причинить Эрику боль.

Теперь я думаю, что лучше было бы ранить его тогда – так Лайла исчезла бы из нашей жизни и не спровоцировала бы все это.

Теперь понятно, чего добивается эта дрянь: поссорить Бьорна и Эрика и параллельно убрать меня подальше. Но я этого не допущу. Знать бы, какие у Эрика есть «доказательства»… Без этого я могу лишь позвонить Лайле и заставить во всем признаться.

Полная решимости, прошу у Симоны лондонский номер телефона Лайлы. Она неохотно дает мне его. Когда после двух гудков я слышу голос девушки, то произношу:

– Ты – очень скверная личность, как ты могла такое сделать?

Лайла разражается смехом, а я в гневе выкрикиваю:

– Ты – гадкая лиса, ты об этом знала?

Без тени стыда она продолжает ржать и выпаливает:

– Крепись, дорогая Джудит. Твой идеальный мир рушится.

Если бы она была рядом, я бы оторвала ей голову!

– Если это случится, пеняй на себя, – цежу я сквозь зубы.

Не сказав больше ни слова, прерываю звонок, прежде чем меня подведет голос. И снова начинаю плакать. Это лучшее, что у меня получается в последнее время.

Вот уже десять дней, как я не видела Эрика, а мне это так необходимо.

Скучаю по его объятиям, по его поцелуям, по его взглядам и даже по его ворчанию. Более того, мне нужно ему сказать, что одна из его грез осуществится.

Он станет папой!

Валяюсь в кровати, когда звонит телефон. Сразу же отвечаю и слышу:

– Привет, бу-у-у-у-у-лочка!

Это моя сестра.

Очень хочется расплакаться, рассказать ей о своем секрете, но нет. Закрываю рот и глотаю слезы. Не хочу, чтобы кто-то узнал о Медузе раньше Эрика.

Быстро поднимаюсь. Уверена, что разговор с ней поднимет мне настроение.

– Привет, безумная, как дела?

– Хорошо, булочка.

– А как мои девочки?

– Твои девочки – превосходно. Лус с каждым днем становится шкодливее. Интересно, в кого же пошла эта девочка? А Лусия – все шустрее. Кстати, папа каждый день твердит, что она скорее твоя дочь, чем моя. Она о-о-очень на тебя похожа.

Услышав это, улыбаюсь, а Ракель спрашивает:

– А вы? Как вы поживаете?

Вспоминаю о своем любимом немце, о его горечи, о моей печали и отвечаю: