Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская Страница 67

— Ну почему? — виновато оправдывался отец. — Пусть она радуется…

Карен смотрел на него подозрительно: вдруг он теперь собирается увлечься Олесей? С него станется! Но Ашот делать этого, кажется, не собирался.

Так пробежали три года. Дети незаметно выросли. Карен думал о будущей работе. Весной, как раз перед его дипломом, Олеся неожиданно объявила, что хочет ненадолго слетать в Германию. Карен отложил книгу и внимательно оглядел любимую. В Германию? С чего бы это? И к кому?

— К своей старой приятельнице, ты ее не знаешь, — бойко защебетала Олеся. — Я не видела ее много лет, и она очень зовет меня приехать. Я ненадолго.

Ну, к приятельнице так к приятельнице. Джангиров невозмутимо бросил на стол деньги.

— Я буду ждать тебя, — сказал он с полнейшим самообладанием и, помолчав, бесстрастно добавил: — Никогда не пробуй вызывать из небытия призраков, Леся. Они должны быть там, куда ушли.

Олеся посмотрела сквозь него. В мыслях она давно уже была в Германии.

Письмо было неожиданным и коротким. Валерий писал, что просто хочет ее увидеть. Просто увидеть — и ничего больше. А приятельница, действительно, существовала, Олеся никого не обманывала. Ее старая знакомая, учительница, которая несколько лет назад уехала в Штутгарт. Правда, она Олесю не приглашала, но та сама довольно нахально набилась в гости, выдумав путешествие по Европе, и улетела. Поскольку она, конечно, не оповестила ни свою знакомую, ни Валерия, никто не знал, когда и куда она прилетает. Два дня она звонила Валерию в Мюнхен по телефону, который упорно не отвечал. Наконец Малахов взял трубку.

— Валерий, — возмущенно выпалила Олеся, — ты что, спятил? Я ищу тебя третий день, думала, ты дал мне неправильный номер, а ты где-то шляешься!

Малахов хмыкнул

— А кто меня поставил в известность о прилете? Или ты рассчитывала на мою богатейшую интуицию?

— Ну, знаешь! — продолжала разгневанная Олеся. — Я лечу к тебе, думаю, что ты меня ждешь…

— Где? На аэродроме в Бонне? Я все-таки, грешным делом, рассчитывал, что Карен тебя хоть чуточку перевоспитает. Абсурд! Тебя воспитать невозможно! Откуда ты звонишь?

— Из Штутгарта, откуда же еще! — в негодовании закричала Олеся. — Я ведь писала тебе, Валерий!

— Ну, это маловероятно! — спокойно возразил Малахов. — Во всяком случае, я ничего не получал, потому что ты, наверное, перепутала адрес. И свой, очевидно, тоже, раз письмо к тебе не вернулось. Записывай, дорогая, и постарайся на этот раз не ошибиться. У тебя есть хотя бы ручка и клочок бумаги?

— Сейчас поищу, — утихая, ответила Олеся. — Диктуй…

У них было всего два часа в Мюнхене. Ему нужно было срочно уезжать — в свои дела он ее так и не посвятил. Она улетала домой на следующий день. Они провели это время в его машине.

Валерий увидел Олесю издалека. Она шла точно так же, как раньше, проплывая над землей и едва удостаивая ее своими королевскими прикосновениями. Точно так же поглядывала по сторонам и, казалось, никуда не спешила — да и куда ей было спешить? Валерий смотрел на нее и думал, что прошли годы, а кажется, все было только вчера: Москва, квартирка Олеси, маленькая Полина… Только вчера он целовал эту женщину, только вчера она сидела напротив, глядя сквозь него, не слыша его и не видя… Страшная иезуитская память, преподносившая ему на каждом шагу сомнительные подарки, оказалась неподвластной времени, словно по воле и прихоти Олеси сохранила именно то, что он не желал и не собирался помнить.

Олеся шла к нему по чешуйчатой мюнхенской мостовой через площадь, рассеянно осматриваясь, помахивая сумкой на длинной ручке, свободная, легкая, принадлежащая лишь самой себе. На мгновение Валерий забыл о Карене, столь безмятежно приближалась к нему Олеся. Любимая на все времена…

— Валерий, — произнесла она так радостно и удивленно, что, казалось, даже не предполагала встретить его здесь как раз сегодня. — Валерий, — повторила она и остановилась возле, поднимая на него глаза.

Боже, что это были за глаза!

— Зачем ты прилетела, Олеся? — поинтересовался Малахов.

Олеся растерялась и милым, родным жестом поправила волосы.

— А разве было не нужно? Ведь ты же звал меня!

— Это не имеет никакого значения. Ты полетишь к любому, кто тебя позовет?

— Ты тоже ничуть не изменился, Валерий: по-прежнему задаешь бесконечные вопросы, — попыталась она обратить все в шутку. — Но я не понимаю их значения и смысла.

Она всегда не понимала самых очевидных вещей.

— Да, конечно, — сказал Малахов, — конечно, я очень хотел тебя видеть. Но я всегда хочу тебя видеть, и так, похоже, будет вечно. Что же из этого следует? Абсолютно ничего!

— Ты просто валяешь дурака! — крикнула Олеся. — И я тоже! Летела к тебе, ехала, бежала! По одному твоему слову, странному капризу! Зачем?

— Зачем? — повторил он и насмешливо посмотрел на нее.

Сердце снова завело свою неритмичную опасную мелодию. Оно явно не ладило с Олесей. И пока она собиралась бросить в адрес Валерия еще несколько злобных фраз, он схватил ее за руку и втолкнул в машину.

— Ну, хватит! Подурачились — и будет! Поехали!

— Куда? — она продолжала злиться.

— Куда-нибудь. Припаркуемся в тишине и поговорим. У нас с тобой есть два часа. Всего только два часа…

Она снова завела свое бесконечное: "и я летела к тебе через Европу ради двух часов в машине?"

Да, Олеся, ради двух часов в машине, через Европу. Вспомни: призраков лучше не вызывать из небытия. Почему ты не оставила все на своем месте? Олеся притихла, глядя перед собой. Валерий выбрал укромный уголок, где им никто бы не помешал, и остановился. Не все ли равно где… Они долго сидели молча. Она — неотрывно глядя перед собой, он — повернувшись к ней и постукивая пальцами по стеклу.

— Тебе, наверное, интересно узнать про Эмму и Семена, — наконец робко выдавила Олеся.

— Неинтересно, — оборвал ее Малахов. — Надеюсь, у них все нормально. И как ты считаешь, я вызвал тебя специально из Москвы, чтобы услышать, как живет Эмма?

Олеся смешалась окончательно. Она явно зашла в тупик, выхода из которого не находилось.

— А как ты сама думаешь, почему я написал тебе?

Олеся в нерешительности подняла на него глаза. Боже, что это были за глаза! У него остановилось сердце. Вот ради этого… Чтобы один раз, еще только один раз их увидеть… Олеся, любимая на все времена…

— Я ничего не думала, Валерий, — честно призналась Олеся. — Ты написал, и я полетела. И все.

Он молчал, постукивая пальцем по ветровому стеклу. И все… И ничего больше. Она никогда ни о чем не думала. Самый колдовской и чарующий тип женщины.

— У тебя все хорошо? Чем ты здесь занимаешься?

— Все хорошо, — рассеянно отозвался он. — Просто замечательно. А занимаюсь я в основном тем, что жду тебя…