Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская Страница 66

— Детский фокус, — прошептал ей в самое ухо Карен. — Тебя очень легко обмануть…

Он схватил ее в охапку, высоко поднял и с размаху бросил на кровать, одним прыжком оказавшись рядом. Но прежде чем зажать поцелуем ей рот, он снова наклонился к ее уху и хладнокровно проговорил:

— Ты поняла меня, Леся? Ты все хорошо запомнила? Первая же бутылка — и мы расстаемся навсегда! Это не угроза, это реальность! Запомни мои слова как следует!

Он всегда диктовал свои условия.

И комната поплыла, предметы потеряли свои очертания, смешались тени, перепутались звуки и время… Леся, любимая… Узкие слабые плечики в его руках… Ты хорошо запомнила мои слова, Леся?!

Месяц, проведенный в Италии, заканчивался. Пора было собираться домой. Олеся сидела на диване, рассеянно перебирая вещи и кое-как заталкивая их в саквояж. Она уже скучала по Полине. Без прежней мучительной боли вспоминала Мэри. Она снова приняла старое условие Карена и продержалась целый месяц, ни разу не купив себе строго-настрого запрещенные напитки. Олеся догадывалась, что Карен блефует, но слишком хорошо была знакома с его жестокостью и решительностью и понимала, что он не остановится ни перед чем.

Как быстро в последнее время покидают ее люди: ушел Валерий, потом исчезла Эмма, потом Мэри… Вспомнив о Мэри, удержаться она не смогла. Вошедший Карен сразу увидел нехорошее выражение ее лица. Оно ему не слишком понравилось.

— Почему ты притихла, Леся? Очевидно, сильно соскучилась, пока я болтался на почте?

Он сел рядом, потеснив Олесю и, зацепив пальцем, поднял вверх ее подбородок.

— Что произошло? — в упор спросил он, глядя ей в глаза.

Олеся опустила ресницы.

— Ну, что могло произойти? Я просто сидела, собирала вещи…

— Что случилось, Леся? — резче и настойчивее повторил Карен. — Час назад ты была совсем другая.

— Просто… — пробормотала Олеся, — просто я опять вспомнила Мэри…

Карен в бешенстве оттолкнул ее от себя.

— Опять?! Значит, ты просто опять вспомнила Мэри?! Просто вспомнила — и больше ничего? А обо мне ты случайно не вспоминала? А о своем отце — тоже нет? А о Полине?! Так, между прочим, невзначай?! Ты всегда плохо владела собой, но здесь уже ничего не исправить. Тогда, по крайней мере, слушайся меня, иначе жить будет невозможно! Тебе стало явно лучше в последние три недели, и если сейчас ты опять сорвешься, то исключительно по своей вине! Дело кончится клиникой, ты этого так упорно добиваешься? А что будет с девочкой? Соображай хоть немного! Нельзя же вообще ничем не занимать голову, кроме бесполезных воспоминаний о Мэри! Твои страдания по ней просто осточертели!

— Ты жестокий, Карен, — прошептала Олеся. — Жестокий и бессердечный…

— Уж какой есть! — холодно отрезал он. — Недаром я всегда терпеть не мог твою незабвенную подружку! Как чувствовал беду!

Олеся посмотрела озлобленно и мрачно.

— Ты ее терпеть не мог? Вот как? А ты не знаешь, что твой отец ее любил? И это к нему в тот день мчалась она на машине! И нечего жечь меня глазами! Да, да, твой отец, Ашот Джангиров, спал с ней с начала осени и проводил у нее все свободное время! И несвободное тоже! И она мечтала помирить вас! И, как видишь, помирила!

Карену стало трудно дышать. Снова этот проклятый ком в горле… Как невыносимо жарко сегодня… На лбу выступили капельки пота, ладони предательски стали мокрыми. Олеся умолкла, не глядя на него.

— Отец? — тихо повторил Карен. — С Мэри? Ты ничего не перепутала, Леся? И ты не обманываешь меня?

Да нет, она опять сказала чистую правду. Никаких сомнений быть не могло. Отец… С Мэри… Но этого просто не может быть!

— Некоторый переизбыток информации, — медленно произнес Карен. — Сначала Левон, теперь отец… Что еще ты собираешься мне сообщить? Давай выкладывай все сразу, одним махом, иначе мне долго не продержаться.

Олеся подавленно молчала.

— Как, неужели больше у нас на сегодня ничего нет? — деланно удивился Карен. — Вот незадача… Довольно странно… Ну, тогда я помогу тебе собраться. Но сначала мы что-нибудь съедим и выпьем. Водичку, конечно, — он сурово посмотрел на жену. — Пепси или коку. Потому что очень жарко.

И он набрал номер ресторана.

По возвращении в Москву жизнь потекла спокойно, без потрясений, в том русле, в которое ее почти насильно втолкнули на время властные руки все того же Ашота Джангирова. Олеся снова вышла на работу, Карен и дети учились. Только вот совсем бросить мастерскую Карен отказался наотрез, мотивируя тем, что не хочет полностью зависеть от отца. Олеся предпочла не вмешиваться, а Ашот растерялся.

— Я могу давать тебе столько, сколько нужно. Не понимаю, для чего тебе работать… Ты устаешь.

— Это мое дело, папа! — отрезал сын. — Может, мне так больше нравится! И потом…

Он не договорил. Он снова был на грани душевного срыва и очередного разлада с отцом на сей раз из-за его необъяснимого, нелепого, как он считал, увлечения. Карен с трудом удержался от объяснений и попробовал жить дальше так, как они жили прежде. Вроде ничего, получалось. Правда, старший Джангиров не смог до конца оправиться от двух, следующих почти один за другим ударов: сначала Карен, потом Мэри… Жизнь, конечно, смягчала любые невзгоды и потрясения: она вернула ему Карена. Вот только… Все будет так же, даже если все будет иначе… Ашот сильно изменился. У него был совсем другой взгляд, иная походка, другие манеры. Он не искал больше никаких контактов и любое общение стало для него затруднительным, иногда невыносимым. Он жил на два дома, одинаково неважно чувствуя себя и в том, и в другом. Ему недоставало третьего.

Чуткий Карен быстро догадался о его состоянии. И догадка еще больше озлобила его. Хотя какие претензии он мог предъявить отцу? Они давно играют на равных, похожие, близкие друг другу не просто по крови, но и по характеру. Да и Мэри нет в живых, а оскорбляться за мать Карен не собирался, несмотря на прежнюю детскую привязанность к ней. Тогда что же? Он не отдавал себе отчета в своих чувствах, но отец не должен был так поступать. Не должен — и все! А теперь еще и страдать!

Иногда Карену становилось жалко отца. Возвращаясь вечером домой, мальчик находил его грустным, нахохлившимся, неподвижно сидящим в кресле, одиноким даже среди детей, старающихся его развлечь. Часто в последнее время к нему подсаживалась Олеся, и он на глазах оживал от ее болтовни, от ее рассеянной безадресной улыбки. Ему явно нравилась эта женщина, близкая подруга Мэри и жена его сына. Ашот стал постоянно привозить Олесе в подарок какие-нибудь пустяки, приводившие ее в настоящий восторг. Она подолгу раскачивалась в кресле, примеряя то один, то другой подаренный им перстень, надевая браслеты, серьги, бусы и придирчиво, с интересом рассматривая себя в зеркало. "Наконец-то занялась своим любимым делом", — думал Карен. И сурово выговаривал смущенному отцу:

— Ты напрасно балуешь ее, папа! Что за новости: беспрерывно таскать ей побрякушки? И без всякого на то повода! Кончится, в конце концов, тем, что я запрещу ей раз и навсегда принимать у тебя подарки!