Хорошие девочки получают все - Алисия Холлидей Страница 64

– Да не про еду. Я сказала… впрочем, не важно. Почему бы тебе не добыть для нас пару кусочков торта? А я схожу за кофе. – Я встаю и потягиваюсь.

Какая-то тень набегает на ее лицо. Затем она опускает взгляд на заполненный лоток для исходящих документов.

– Нет, если можно, мне бы не хотелось сегодня идти в бухгалтерию. Надо доделать кое-что. К тому же уже пять часов – торт наверняка съели.

Бри поспешно выскакивает из кабинета, и это довольно странно. Она как будто избегает разговора со мной. Почему она не хочет идти в бухгалтерию? Что-то не в порядке с моим отчетом о расходах?

Пожимаю плечами. Некогда сейчас об этом беспокоиться. Нужно закончить план передачи полномочий новому заместителю. Еще неделя с небольшим – и я поеду в Италию с Джули!

«Мы теперь делаем вид, что никакого пари не было, да?»

О чем волноваться? Новые подчиненные меня любят. В ближайшие несколько дней они только и будут твердить, какая я хорошая. Особенно услышав рассказ о фондовых опционах.

Не успеваю обдумать предположение, что им, наверное, уже сообщили об опционах в отделе кадров, как звонит телефон.

– Кирби Грин.

– Кирби? Это Энья Деннисон. Не хотела беспокоить, но вы не могли бы побыть сегодня вечером с Лорен? – Голос Эньи едва слышен.

– Энья, что случилось? У вас такой слабый голос. Вы больны? Впрочем, это совершенно очевидно… Но что с вами? Может, отвезти вас к врачу? – Зажав трубку между плечом и ухом, собираю портфель.

– Нет, спасибо. Я была у врача. Это грипп – тут ничего не поделаешь. Просто моей мамы нет в городе, она у сестры и вернется только завтра… – Она замолкает из-за ужасного приступа кашля, а потом ее голос становится еще слабее. – Вы бы меня так выручили, если бы согласились побыть несколько часов с Лорен! Тогда я смогла бы хоть чуть-чуть отдохнуть. Мне очень плохо.

– Конечно, уже еду. Скажите Лорен, чтобы взяла пижаму – пусть переночует у меня. Завтра я отвезу ее в школу, а вы тем временем отдохнете.

– Ой, мне так не хочется вас беспокоить. Я, наверное, слишком настойчива, но мне просто не к кому обратиться… – Еще один приступ кашля.

– Энья, не переживайте, вы меня нисколько не побеспокоили. Теперь мне хотя бы не придется ужинать в одиночестве. Вчера я заставила ее пообещать, что если я съем «Хэппи мил», то в следующий раз она поест со мной нормальной еды. Мы весело проведем время и ляжем пораньше спать, потому что завтра в школу, но обязательно позвоним вам и пожелаем спокойной ночи.

– Ну если вы уверены… – Понимаю, что она колеблется, но силы ее тают, – У вас хватит места?

– Конечно! Комната для гостей пустует. Буду у вас минут через тридцать, договорились? Не забудьте положить дочке зубную щетку.

– О, Кирби, это так мило…

Вздохнув, перебиваю:

– Не нужно этого говорить. Болезнь не в счет.

«Так выкладываясь, я умру раньше, чем получу законное признание своих положительных качеств», – изрекает высоконравственная Кирби.

«Эй, ты единственная, кто соблюдает эти глупые правила, – отвечает Кирби, которая водится с сомнительными людьми. – Почему бы и нам не взять девиз «Как бы по ступил Дональд?»?»

– Ну вот, я уже думаю о себе во множественном числе – это чересчур даже для меня, – бормочу я. – А что касается «КБПД» – нет, ни в коем случае.

Пока я говорила по телефону, в кабинет зачем-то заглянула Бри и теперь стоит у двери, приподняв брови.

– У вас что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Просто… э-э… у подруги грипп. Она просит посидеть вечером с ее шестилетней дочкой. Нужно чем-нибудь занять девочку. – Я беру пальто и смеюсь. – И это будет непросто, поскольку у меня дома нет ни игрушек, ни настольных игр, нет даже фильмов, которые можно показывать детям. Но я что-нибудь придумаю. Мы отлично проведем время.

– Мне очень грустно. – Нижняя губа Лорен так сильно выпячена, что на нее можно поставить стакан с диетической кока-колой.

И я в глубине души сочувствую ей – мне и самой-то не очень весело.

Ей совсем не понравился суши-бар. Впрочем, по здравом размышлении понимаешь, что это действительно не лучшее место для маленькой девочки. Выражение лица; когда она увидела сырую рыбу, было забавным и довольно веселым. Но затем Лорен показалось, что я смеюсь над ней, а не вместе с ней (что имело свой резон – она-то ведь не смеялась), и она расплакалась.

Я успокоила девочку, мы ушли оттуда, но она отказалась от посещения всех заведений фаст-фуд, которые любила. Тогда мы пошли в видеопрокат, но она заявила, что фильмы там дурацкие. И вновь разревелась.

Наконец я приняла решение пойти домой. Можно было заказать пиццу и что-нибудь придумать. Почему бы не поиграть, например, с моими украшениями? Девочкам ведь это нравится.

Как только мы входим в квартиру, она выпячивает губу и заявляет, что ей грустно. Я вздыхаю и ставлю портфель на пол у двери, рядом с ее рюкзачком.

– Скажи, что не так, Лорен, и я постараюсь это исправить, – говорю я, положив руку ей на плечо.

– Все так. Просто мне грустно, – отвечает она, и в огромных голубых глазах блестят слезы.

– Милая, мне так жаль. Но тебе придется рассказать, отчего тебе грустно, чтобы я сумела помочь. Может, придумаем вместе, как развеселиться? – Я усаживаю ее на диван и сама устраиваюсь рядом.

Однако девочка не позволяет себя обнять.

По ее застывшей позе чувствуется, что струна ранимой детской души натянута до предела. Но я не понимаю причины.

– Лорен, детка, ты расстроена, что мама заболела? Или потому что тебе придется ночевать у меня? Хочешь домой?

Она качает головой, но продолжает молчать.

Ладно. Видно, лучше отстать и подождать, пока она сама не захочет все рассказать.

– Хочешь пиццу? Я в последнее время почти не ем ничего другого. Поэтому можно со спокойной душой доводить себя до полной закупорки сосудов. Что ты думаешь насчет пиццы с двойным сыром и копченой колбасой?

Лорен поворачивается, плюхается мне на колени и начинает горько рыдать. На мгновение я замираю, затем осторожно касаюсь ее волос и наконец сжимаю в объятиях маленького дрожащего ребенка.

– Тсс, солнышко, не плачь. Если тебе не нравится кол баса, закажем что-нибудь другое. Плохая колбаса! Заставила Лорен плакать. Плохая!

Слышу всхлипывание, сменяемое чем-то смахивающим на хихиканье, и продолжаю ломать комедию:

– Гадкая, злая колбаса! Казнить копченую колбасу! Смерть всем злобным колбасам!

Теперь девочка явно смеется, но слезы продолжают течь, мой тонкий свитер промокает.

– Кирби, глупышка, я плакала совсем не из-за колбасы! А из-за мамы.