Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 64

Ванда глядела на нее во все глаза –темно-синие, без единой мысли, – тупо моргая. Юлии даже не по себе стало.И жалко было одуревшую от ревности подругу, и страшновато враз.

– Вот клянусь чем хочешь, – сказала оналасково, – что не знала ни о каком Зигмунде! Про отряд слышала, да. Ноодно с другим никак не складывается, верно? Или Эльжбета соврала и это польскийотряд, или у него другой командир. Ну подумай, подумай! Бог знает какую чушьнесешь! Это ты неизвестно зачем сорвалась из Бэз.

– Зачем? Как это зачем? – хриплоповторила Ванда. – Я спасала свою жизнь. Ведь Зигмунд…

И тут Юлия вспомнила: Зигмунд ищет Ванду,чтобы та умолкла навеки и никому уже не могла рассказать об убийстве, тайносовершенном в Кракове. Понятно: страх и пережитое в доме графини помрачили ееразум, вот она и связала одно с другим: приближающийся отряд и Зигмунда,преследующего ее.

Юлии сделалось дурно: а где ее, ее-тособственный разум?! Он-то где был и позволил гнать коня во всю прыть, вместотого чтобы затаиться в окрестностях Бэз и подождать своих?! Никакого Зигмундатам нет и быть не может, а значит, бояться нечего. «И надеяться не начто», – с тоской подсказало безрассудное, измученное сердце.

Ванда прижала ладони к лицу, потом отняла их,и Юлия увидела, что из глаз ее ушло безумие: теперь в них светились бесконечнаяпечаль и жалость. И еще Юлия поняла, что Ванда вновь, уже в который раз, прочлаее самые тайные мысли. Но не злится больше, а только жалеет ее.

– Прости, – прошептала Ванда, со вздохомприближаясь к Юлии и беря ее за руку. – Прости, я обезумела от ревности. Ябоюсь его, я ненавижу его, но не могу перестать любить. Он самый великийнегодяй из всех негодяев, но душа моя прикована к нему. Я только и могуспасаться от него. Нет, даже не жизнь свою спасаю: скорее оберегаю его отнового преступления. Сколько уже их на его счету! Убийство тетки, совращенияженщин – я ведь не одна, и ты не одна, множество нас таких, – карточноешулерство, предательство…

Она вдруг осеклась и сделала какое-то странноедвижение руками, словно порывалась схватить, удержать что-то, потом прижалаладонь ко рту и уставилась на Юлию огромными испуганными глазами. Но поздно –слово уже вылетело.

– Предательство… – повторила Юлия чужимголосом, берясь за стремя и медленно ставя в него ногу. – Предательство?!

Она тяжело поднялась в седло и скорбнымвзглядом окинула подругу. Да, они теперь совсем близко к берегу Буга. Где-тотам, в низине, переправа. Надо спешить. Надо спешить к своим, чтобыпредупредить!..

Да, у Ванды с головой все в порядке. Вот толькоболтлива, бедняжка. И не хотела, а выболтала главную нелепицу: русский отряд,во главе которого идет Зигмунд Сокольский! Юлия немало знала поляков, вернослуживших русскому императору и не изменявших присяге. Но только в безумном снеможет привидеться Зигмунд Сокольский, искренне перешедший на сторону русских.Он хочет предать.

Ну что ж, спасибо Ванде! Весьма ценнаяоплошность, и, как это ни больно Юлии, молчать она не станет.

– Садись в седло! – крикнуласердито. – Пора! Не век же тут лясы точить!

Ванда понуро пошла к своему коню. Голова еебыла опущена, плечи тряслись.

Юлии все стало ясно без слов: Ванда поняла идогадку ее, и намерения. Ванда знает, что теперь Зигмунд обречен. Но она несказала ни слова. Не стала ни оправдываться, ни объяснять, ни просить Юлиюмолчать. Понятно. В глубине души она и сама мечтает от него избавиться, однако,скованная цепями любви, не в силах ни на что подобное решиться, а оттогооставила все на волю Божию – вернее сказать, на волю Юлии.

Завидная участь отведена ей, нечего сказать!Но такая, знать, судьба!

* * *

Теперь, когда свои были совсем близко, ничтоуже не могло остановить Юлию. Гнала коня, даже не глядя, следует ли за нейВанда.

«И чего прилипла как банный лист? –сердито думала она. – Ехала бы к своим панам ляхам! Я в одну сторону, она– в другую!»

Беда была в том, что никто доподлинно не знал,где эти две стороны, да и стыдно сделалось Юлии за свою неблагодарность. Войнавойною, а Ванда была ей как сестра, опора и спасение – забывать о том позорно.

Берег пошел круто вниз, и Юлия натянулаповодья, окидывая взором окрестности, надеясь отыскать переправу.

Она разглядела у берега небольшой плот,привязанный канатом к двум врытым в землю столбам.

– Ох, Боже великий! – присвистнула Ванда,осаживая коня рядом. – И на этом вот мы должны плыть?!

Она взглянула на Юлию с выражением комическогоужаса в глазах, однако губы ее расплывались в улыбке. Юлия не могла неулыбнуться в ответ:

– Верно, придется. Или предпочтешь пуститьконей вплавь?

– Да, хорошо бы. Особенно если ты встанешь вседле на колени, а я – на одну ногу.

Юлия вгляделась пристальнее и расхохоталась,поняв, что они обе наконец развеяли злые чары, опутавшие их в сиреневом имении.Дорога вновь соединила их. Надолго ли? Кто знает?!

Дул ветерок. Река волновалась, плотпокачивался.

Юлия спешилась и осторожно, на пробу, потянулаза собой вороного. Тот пошел, к ее удивлению, охотно, мелко и осторожнопереступая, но не противясь. Держа его за повод, Юлия ободряюще махнула Ванде.Гнедой вздыбился, заволновался было, но тут же и поуспокоился, дал втянуть себяна плот и здесь стал смирно, очевидно, вдохновленный примером собрата.

Ванда облегченно перевела дух. Теперь она неостанавливала Юлию, не выражала никаких сомнений, и та вдруг повеселела: у нихвсе получится хотя бы потому, что деваться-то некуда! Должно получиться!Другого выхода нет!

– Коней бы привязать, – озабоченноогляделась она, но ничего, кроме двух столбиков с ушками, через которыепроходила веревка, не было, а рядом с ними кони находились в опасной близости ккраю: неосторожный шаг – и сорвутся с плота. Да, незадача. Что бы сделать? Нозадуматься ей не удалось: Ванда, перекрестившись, уже отвязала веревку,привязывавшую плот к колышку на берегу, снова взбежала на бревно и ухватиласьза канат, так что Юлии ничего не оставалось, как поспешно последовать еепримеру.