Зима в раю - Елена Арсеньева Страница 62

Больше всего она боялась, что однажды Верин заговорит онеобходимости отмежеваться от арестованного. И знала, что не сможет этогосделать. Хоть расстреливайте – не сможет! Мама, конечно, тоже никогда на такоене пойдет. Про деда и говорить не стоит. Тетя Люба мужа не бросит, ясное дело.Значит… значит, их очень просто может постигнуть та участь, которая постигаетсемьи врагов народа. Маму погонят из госпиталя, скажут, что она не имеет праваделать перевязки красным бойцам и командирам – с таким-то политическим лицом.Еще начнет гнуть свою вредительскую линию и тайно заражать их чем-нибудь! Олюисключат из университета… Правда, товарищ Сталин еще два года назад сказал, что«сын за отца не отвечает», но товарищ Сталин далеко, а в Энске в НКВД сидяттакие неподкупные, такие бдительные партийцы, что даже, наверное, товарищ Вериних побаивается, при всем своем героическом прошлом. Вышлют, как пить датьвышлют Русановых-Аксаковых куда-нибудь в Казахстан! Но дед не перенесет дороги…

Однако прошло уже две, потом и три недели последяди-Шуриного ареста, а Верин никаких таких опасных разговоров не заводил. Иникто ни Русановых, ни Аксаковых не тронул. Вообще, если быть слишком ужстрогим к семьям, то половину Энска надо в Казахстан выслать. Слишком многонароду было арестовано…

Словом, Верин молчал, хоть и продолжал странно(подозрительно!) коситься на Олю. Ну и ладно, мало ли кто и как на когосмотрит! В конце концов, на нее поглядывают очень многие парни и мужчины, даеще как глазами играют! Оля нравится мужчинам – она это давно поняла. Девушкаона скромная, никакого кокетства, ни-ни, а все же уверена в своей красоте. Ачто, если она просто-напросто нравится Верину? И он смотрит на нее, как можетмужчина смотреть на понравившуюся женщину?

Мысль ошеломляла. Но ведь Верин старый… Он старше мамы, онлет на десять старше дяди Шуры, значит, ему сколько – сорок семь? Кошмар…Далеко до деда, но все-таки…

Наверное, Оля что-то напутала, напридумывала себе.

А может быть, и нет!

Она сама не знала, хочет ли ошибиться – или угадать. Но стех пор, как она начала задумываться над отношением к себе Верина, ее словно быветерком обвеяло. Жить стало… Интересней? Забавней? Страшней? Острей?

Все вместе!

Давно уже Оля не ощущала по утрам такого наслаждения простооттого, что просыпалась, вставала с постели, умывалась и торопилась на кухнюзавтракать. Давно так не будоражили ее мысли о предстоящем дне: на лекциибежать – как здорово! А потом в университетскую читалку – какое счастье! Авыйдет она из библиотеки уже в глухую тьму и потом долго-долго будет идтипешком домой, наслаждаясь каждым шагом по промороженной земле. Весна скоро,весна, весна! Какие прохладные, нежные, словно бы умытые звезды встают в вышинепо вечерам… Как тонко тинькают синички по утрам… Чудится, тиньканьем своим онипробивают тонкую оледенелую кору, которой оделось было сердце девушки, и теперьоно трепещет, словно и само – птенец, живой, теплый, дрожащий, жадный до жизни!

Вот в таком настроении Оля и проснулась в тот день, накоторый был назначен снос Петропавловского кладбища. Она не ждала ничегодурного от этого дня, ничего дурного не видела в этом событии. Город растет,кладбище скоро окажется в самом его центре. Здесь ему совершенно не место, аместо новому парку. Говорят, рядом еще и кинотеатр выстроят вместо старогохрама.

Честно говоря, Оля кладбище ненавидела. С ним были связанытакие страшные воспоминания из детства, что она предпочитала никогда их неворошить, чтобы не навещали по ночам кошмары, в которых она слышала скрипполозьев по снегу и глухой, тяжелый, промороженный стук…

Нет, нет, не надо об этом! Не будет кладбища – не будет ивоспоминаний.

Как же здорово, как прекрасно, что скоро все жуткие картиныбудут стерты из ее памяти, как Петропавловское кладбище будет стерто с лицаземли! Только с такими живучими предрассудками, как у мамы, можно беспрестанноходить туда и травить душу тоской. Мертвые умерли и ни о чем не знают, им всеравно, навещает их кто-то или нет: там, в земле, уже один никому не нужныйпрах, а того света нет, совершенно так же, как нет и Бога. Могилы поправлять –тоже предрассудок. Ну кому нужны обветшалые кресты и полуразрушенные памятники?Единственный заслуживающий уважения памятник старого кладбища – гранитную глыбус могилы чоновцев – перенесут на берег Волги и поставят там. А все остальноескоро порастет травой и цветами, поднимутся высоченные деревья, среди которыхтак хорошо будет гулять летними вечерами… И не страшно будет ничуточки, потомучто мертвецы ожить не могут и привидений не существует! Это тоже предрассудки!

У Оли было легко и весело на душе утром – пока не вышла накухню мама. И радостный птенец, который поселился было в Олиной груди,затрепетал испуганно, сжался весь, когда Оля увидела ее глаза…

С той минуты она знала: давно предчувствуемая беда пришла.Настало ее время. Она пришла и вот-вот грянет, вот-вот разразится.

И она грянула. Она разразилась.

* * *

Миновал и день, и другой, а Дмитрий все никак не могперестать думать о Ренате. И чем больше вспоминал о ней, тем более неловко себячувствовал. Впрямую назвать себя предателем несчастной, замученной,запутавшейся женщины – до такого он еще не дошел, но находился уже где-то наподходе. И вроде бы к словам Сергея было не подкопаться, но в то же времякакая-то опаска так и покусывала душу, словно маленькая, пока еще не набравшаяяду змейка, которая научилась пускать в ход зубки, но убивать еще не умеет. Авпрочем, очень может статься, что змеи сразу рождаются с зубами, наполненнымиядом, Дмитрий никогда не был силен в рептилиях и отравлениях, и если емуприходилось убивать – а куда ж без этого, он ведь как-никак homo belli! [13] –то лицом к лицу с врагом.

Не из-за угла. Не тайком.

А как насчет того боевого задания, участие в котором посулилему Сергей? Устранить предателя… Наверняка намечено тайное убийство, в которомДмитрию придется участвовать, чтобы, во-первых, заслужить право возвращения вРоссию, а во-вторых, сберечь свою семью. Ну не странно ли, что и бегство его сродины омыто было кровавыми реками, и возвращение будет отмечено тем же!

Дмитрий изо всех сил пытался убедить себя, что иначе быть неможет, что он должен верить Сергею, иначе… иначе…

Вот именно.

Если бы удалось увидеть Ренату… Узнать бы, что с ней все впорядке, что ее не коснулась месть и Дмитрий не обрек ее на растерзание…Насколько спокойнее он мог бы думать об участи Тани и Риты!