Последний холостяк - Бетина Крэн Страница 61

Антония внутренне содрогнулась. Ей вспомнилось, как много лет назад партнеры отца и похотливые дружки дяди использовали ее, наивную юную сиротку, как товар для достижения своих личных целей. И проснувшаяся в ней старая боль породила новую волну негодования и гнева.

– Как, однако, великодушно с вашей стороны, ваше сиятельство, предлагать мне спасение! – вскричала она, с угрожающим видом наступая на графа. – Какая трогательная забота о моем добром имени! Однако я вынуждена отклонить ваше благородное предложение! Не надо никаких жертв, сэр! Я совершенно не ощущаю себя опозоренной, оскорбленной и униженной. Мне вообще нет дела до пустых сплетен и досужих домыслов на мой счет. Я признаю, что ошиблась, доверившись бесчестному негодяю, но свою оплошность я сполна оплатила душевными страданиями. Так что не вижу смысла нести наказание до своего последнего дня, играя незавидную роль вашей супруги. Нет, ваше сиятельство, эта тяжкая ноша не для меня!

– Тяжкая ноша? – переспросил изумленный Ремингтон. – Вот что я вам скажу, Антония! Вы чересчур легкомысленно относитесь к возможным печальным последствиям произошедшего в моем доме скандала. Вас может спасти только замужество, и я предлагаю вам выйти за меня.

– Да какой из вас муж! – Она едва не расхохоталась. – Вдумайтесь, насколько абсурдно то, что вы сейчас говорите! Сначала вы разрушили мою репутацию, а теперь пытаетесь навязать себя мне в мужья. Это же чудовищная нелепость! Как, однако, это эгоистично! Как типично для вас, законченного себялюбца! Нет, я решительно отказываюсь идти у вас на поводу. Мне вовсе не требуется муж-предатель, я вполне самостоятельная и обеспеченная женщина. Что же до так называемого высшего света, то и без него я способна обойтись. Так что я не чувствую для себя никакой угрозы и не вижу смысла выходить замуж, чтобы ходить по улице с гордо поднятой головой. – Не говорите глупостей, Антония. Вы должны стать моей женой! – с трудом повторил Ремингтон.

– Я так не думаю, – холодно промолвила леди Пакстон.

– Не лукавьте! Вы кокетничаете со мной!

– С какой стати? Я говорю это вполне серьезно!

Он выпятил грудь и сжал кулаки. Она фыркнула и наморщила носик.

– Я никогда не стану вашей женой, сэр! Уж лучше остаться свободной вдовой до самой смерти, чем видеть вас ежедневно.

Ремингтон остолбенел, словно бы его облили ледяной водой. Она действительно его отвергла, без притворства и кокетства. Подобного унижения он еще никогда не испытывал.

Как такое возможно? Примиряясь с мыслью о неизбежном супружестве, Ремингтон упустил из виду подобный поворот. Он был потомственным аристократом, обладал значительным состоянием, проявил себя искусным любовником, способным доставить женщине неземное наслаждение. Антония же снискала себе славу на поприще защиты семьи и брака, прослыла яростной сторонницей супружества. Так отчего же она не желает выйти за него, лорда Карра, замуж? Чем они не идеальная пара? Что она о себе возомнила?

Первоначальное вынужденное и робкое его намерение жениться на этой женщине в мгновение ока трансформировалось в осознанное сильное желание. Взъерошив волосы, граф прорычал:

– Не говорите ерунды, Антония! Вам в любом случае придется срочно выйти замуж. Так отчего бы вам Не выбрать в супруги меня?

– Ерунды? – широко раскрыв глаза, переспросила она, чувствуя, что не в силах сдерживать негодование и боль. – А не кажется ли вам, сэр, что все обстоит как раз наоборот? Это вы несете какой-то бред, а я рассуждаю логично и вполне ответственно. Вы не раз повторяли, что вдовы – лишние женщины, а потому обязаны сами заботиться о своем благополучии, а не высасывать из мужчин их жизненные соки, вынуждая трудиться в поте лица либо делать чересчур большие траты. Так вот, не следует ли из этого, что я, образованная, богатая, свободная молодая вдова, вполне способна жить самостоятельно и в свое удовольствие. И никакой муж мне вообще не нужен.

Едва лишь она выпалила эти слова, как у нее словно бы камень упал с сердца. Эта неожиданная легкость и радовала ее, и чуточку пугала. Однако глаза ее повеселили, а на губах заиграла самодовольная улыбка.

– Не тяготясь заботами о браке, семейном гнездышке и репутации, я смогу заняться бизнесом либо овладею какой-то новой специальностью, – звонким голосом развивала она свою идею, устремив взгляд в окно. – Не исключено даже, что я вольюсь в ряды столь милых вашему сердцу суфражисток и стану отстаивать их позицию в парламенте, пописывать статейки в журналах, сочинять романы, а там, глядишь, и возглавлю британский женский профсоюз. Возможно, во мне проснется талант изобретателя, промышленника либо художника. Укачу на остров Барбадос и буду рисовать там цветы и голых туземцев. Ну разве это не забавно? Я смогу даже позволить себе пить виски и курить сигары. Да что там говорить, я смогу позволить себе все, что мне вздумается. За исключением лишь одного, ваше сиятельство, – выйти за вас замуж! Вот уж этого-то я не сделаю никогда! Вам ясно?

И, не дав ему даже рта раскрыть, Антония подбежала к двери, распахнула ее, чуть не сбив с ног припавших к ней ухом почтенных леди, и крикнула:

– Хоскинс! Проводите его сиятельство!

Дрожа от гнева, отчаяния и осознания собственного бессилия, Ремингтон уселся на обитое бархатом сиденье своего экипажа и велел кучеру везти его домой. На протяжении всего пути он мысленно продолжал спор с Антонией и с самим собой. Как она посмела отказаться стать его женой? Уж не тронулась ли бедняжка умом после пережитого нервного перенапряжения? Что за странные идеи родились в ее миленькой головке? Начать собственное дело, стать суфражисткой, отправиться на Барбадос и рисовать там обнаженных туземцев, курить сигары, пить виски! Это же несусветный бред!

Похоже, она никак не могла взять в толк, что ее ждет участь изгоя, что скоро ее перестанут принимать и даже прекратят разговаривать с ней на улице. А в деловых сферах с ней порвут контракты, чтобы сохранить репутацию фирмы или банка. Более того, ее сместят со всех постов и в благотворительных организациях, потому что одинокая дама, запятнавшая позором свое имя, по неписаным правилам подвергается остракизму и лишается всех прав. Как же она всего этого не понимает?

Ему было горько осознавать, что виновником свалившихся на Антонию напастей является он сам. Возможно, это даже к лучшему, что она пока еще не поняла, какой колоссальный урон ей нанесен его опрометчивым поведением. Граф застонал от отчаяния и, уронив руки на сиденье, закрыл глаза.

И тотчас же перед ним соткался ее прежний милый образ, проникнутый вожделением, нежностью и прочими чувствами, родившимися в ней во время их интимного свидания. Словно бы наяву, лорд Карр ощутил прикосновение ее пальцев к его коже, вкус ее губ на своих губах. А в ушах у него зазвучали те глубокие вздохи и тихие стоны, которые сопровождали самые сладкие мгновения их тайной встречи. Волна нежданных эмоций, нахлынувших на Ремингтона, вызвала неуместное напряжение в его чреслах.

Он вздрогнул, встряхнул головой и сжал кулаки, борясь с желанием заключить Антонию в объятия немедленно, крепко прижать ее к себе и защитить от нависшей над ней угрозы. В это мгновение граф был готов раздавать зуботычины и тумаки налево и направо, расквашивать носы всем насмешникам и острословам, позволившим себе задеть се честь. Тяжелый стон вырвался у него из груди, он открыл глаза и уставился в окно.