Седьмая девственница - Виктория Холт Страница 60

Отношения между братьями были не слишком доброжелательными, но не по моей вине. Мне же было лестно сознавать, что это я дала Джонни его вновь обретенное достоинство и влияние в доме.

В тот вечер Джудит выглядела как никогда плохо. Платье на ней было застегнуто неправильно, а волосы, плохо закрепленные шпильками, начали рассыпаться по спине.

Неожиданная мысль осенила меня. Она одевалась в этот вечер сама.

Я заволновалась. Неужели настал тот час?

Джастин говорил:

— Я сегодня встретил Феддера. Он беспокоится насчет шахты.

— Почему? — спросил Джонни.

— Есть признаки того, что жила истощается. Он говорит, что они работают в убыток, и пришлось рассчитать кое-кого из людей.

Джонни присвистнул.

— Плохо дело.

— Будет очень плохо для всей округи, — продолжил Джастин.

Он нахмурился. Он не такой, как Джонни Он будет хорошим помощником, которого беспокоит судьба живущих по соседству. Эти мысли быстро промелькнули в моей голове, потому что я с нетерпением ждала, когда можно будет подняться в комнату к Фанни и посмотреть, что с ней.

— Феддер намекал, что нам надо вновь открыть шахту Сент-Ларнстон.

Джонни посмотрел на меня. Я увидела гнев на его лице и слегка удивилась, почему это его так волнует.

Тут я услышала его голос: его переполняла ярость.

— Ты, надеюсь, сказал ему, что мы не собираемся делась ничего подобного.

— Мысль, — сказал Джастин, — иметь работающую шахту столь близко от дома тоже не кажется мне привлекательной.

Джонни рассмеялся несколько натянуто.

— Да уж, я думаю.

— Что там такое? — спросила моя свекровь.

— Мы говорили о нашей шахте, мама, — сказал Джастин.

— О, Господи, — вздохнула она. — Хаггети, еще немного бургундского.

Трапеза казалась нескончаемой. Но вот наконец мы оставили Джастина и Джонни за бокалом портвейна, и по дороге в гостиную я сумела найти предлог сходить наверх и направилась прямиком в комнату Фанни.

Несколько мгновений я постояла снаружи, прислушиваясь. Потом осторожно приоткрыла дверь и заглянула.

Она лежала на кровати, совершенно пьяная. Приблизившись, я почувствовала запах виски.

Я поспешила обратно в столовую, где мужчины все еще сидели за портвейном.

— Прошу прощения, — сказала я, — но мне нужно поговорить с вами обоими, не откладывая. Фанни нужно немедленно уволить.

— Что случилось? — спросил Джастин с усмешливой искоркой в глазах, всегда появлявшейся, когда ему казалось, что я разыгрываю из себя хозяйку дома.

— Давайте будем откровенны между собой, — сказала я. — С тех пор как Фанни появилась здесь, Джудит стало хуже. Фанни поощряет ее тягу к спиртному. Эта женщина сейчас валяется на кровати — пьяная.

Джастин побледнел, Джонни коротко хохотнул. Я не обратила внимания на мужа и повернулась к Джастину.

— Ее надо удалить немедленно. Вы должны сказать ей, чтобы она ушла.

— Конечно, она должна уйти, — сказал Джастин.

— Идите в ее комнату и убедитесь, — сказала я.

Он пошел. И убедился.

На следующее утро он послал за Фанни; ей было велено собрать вещи и немедленно удалиться.

Увольнение Фанни обсуждалось на кухне. Я могла представить себе их возбуждение и разговоры за столом.

— Как вы думаете, это Фанни подначивала ее светлость или наоборот?

— Ну, ничего удивительного в том, что ее светлость порой пропускает глоточек-другой… ежели подумать, чего ей приходится терпеть.

— Вы думаете, это мисс Мартин ее до такого довела?

— Чего? А может быть. Дочки священников такие же хитрюли, как и все прочие, это уж точно.

Джудит чувствовала себя покинутой. Она привыкла полагаться на Фанни, Я поговорила с ней, пытаясь заставить ее собраться с мыслями, но она продолжала тосковать.

— Она была мне другом, — сказала Джудит. — Потому ее тут и нет больше…

— Ее тут нет, потому что ее застали пьяной.

— Ее хотели убрать с дороги, потому что она слишком много знала.

— О чем? — спросила я.

— О моем муже и этой девчонке.

— Ты не должна так говорить… и даже думать. Это совершенная неправда.

— Нет, правда, Я поговорила с Джейн Карвиллен… и она мне поверила.

— Значит, ты съездила ее навестить.

— Да, ты же говорила мне, что надо. Ты говорила, что она меня просила. Я сказала ей, как он хочет эту девчонку… как он жалеет, что женился на мне, И она мне поверила. Она сказала, что лучше бы я не выходила замуж, Лучше бы мы были с ней вместе, как раньше.

— Но она ведь обрадовалась, что уволили Фанни? Джудит замолчала. А потом взорвалась:

— Ты против меня. Все вы против меня!

Через неделю после увольнения Фанни Джудит бродила по дому с зажженной свечой и искала виски. Я появилась на месте происшествия, когда драма достигла кульминации, но потом я узнала, что Джудит после напрасных поисков бутылок, которые Фанни хранила в буфете и которые оттуда убрали после ее увольнения, поставила зажженную свечу на пол в бывшей комнате Фанни и забыла ее там. Открытая дверь, порыв сквозняка — и загорелись занавеси…

У Джастина появилась привычка ездить верхом в одиночестве. Я думаю, что это происходило, когда ему хотелось побыть наедине со своими мыслями. Мне часто хотелось узнать, не обдумывает ли он сумасшедших планов во время этих прогулок, планов, которые, как было ясно ему самому — он же себя хорошо знал, — он никогда не осуществит. Возможно, он находил в этих мыслях некоторое облегчение, хотя и знал, что они ни к чему не приведут.

Мне представляется, что, возвращаясь с таких прогулок, он ставил лошадь в конюшню и, идя к дому, не мог удержаться, чтобы не взглянуть на окно той комнаты, что принадлежала Меллиоре.

А в тот вечер он заметил дым, идущий из той части дома, где она спала, и что могло быть естественней, чем кинуться в ее комнату?

Она говорила мне после, что проснулась от запаха дыма, надела халат и собиралась узнать, в чем дело, когда распахнулась дверь и появился Джастин.

Ну как они могли скрыть свои чувства в такой момент? Должно быть, он обнял ее, и Джудит, бродящая по дому в поисках своего успокоительного, застала их именно так, как всегда пыталась застать: Меллиора в халате с распущенными золотыми волосами; Джастин, обвивший ее руками, застигнутый за выражением тех чувств, которых так жаждала обнаружить Джудит.

Джудит начала пронзительно кричать и разбудила нас всех.