Свет твоих глаз - Джоди Хедланд Страница 60

И она не могла его бросить.

Служанка начала пятиться.

Анжелика протянула руку, чтобы остановить ее.

– Прошу, передай Лавинии, что я сделаю все, что она пожелает. Что угодно.

Служанка помедлила.

– Пожалуйста, – взмолилась Анжелика. – Если она не хочет просить о его помиловании, пускай хотя бы попросит перевести его из Черной Дыры в тюрьму. Возможно, она поможет мне получить разрешение принести ему немного еды.

Но юная девушка уже качала головой.

– В Черной Дыре его ждет ужасная смерть. Все знают, что это смертельная ловушка. Там так мало воздуха, что узник однажды задохнулся, не дожив до казни.

– Я не могу заставить мисс Лавинию передумать, – ответила служанка, взглянув на дверь. – Но она упомянула, что завтра встанет с постели. Возможно, завтра вы сможете поговорить.

Анжелика поблагодарила девушку и ушла, цепляясь за тень надежды на то, что завтра, так или иначе, сумеет заручиться поддержкой Лавинии.

Когда она проскользнула в заднюю дверь таверны, Бетти стояла перед камином, что-то помешивая в большом котле.

Грозовые тучи зависли над островом, и комнату освещало лишь слабое пламя в камине.

Запахи рыбного и лукового супа смешались в воздухе, и желудок Анжелики подвело от голода. Но эта боль лишь напомнила ей о том, как мучается Пьер в этой Черной Дыре. Если его не убьют раны и недостаток воздуха, голод завершит дело. Она должна найти способ помочь ему, хотя бы уменьшить страдания этих последних дней.

Бетти даже не посмотрела на нее.

– Тебя искал мой муж.

Анжелика ускорила шаг, огибая корзины с огурцами, зелеными бобами и свеклой, которые собрала этим утром и собиралась солить и заготавливать, если, конечно, англичане не успеют все это конфисковать.

– Я была в форте с мисс Мак-Дугал, – ответила Анжелика.

Про себя она молилась о том, чтобы успеть снять платье, пока Эбенезер ее в нем не застал.

Анжелика выходила из таверны, когда Бетти в своей спальне кормила ребенка. Она заранее подгадала свой уход ко времени кормления, чтобы Бетти не заметила ее в этом платье.

– На твоем месте я бы сразу призналась, – сказала Бетти напряженным тоном.

– В чем призналась?

– В том, чем ты там занималась на самом деле, – сказал Эбенезер из угла комнаты.

Последовал раскат грома, и вспышка молнии на миг осветила комнату и Эбенезера, сидящего на бочке с ромом.

Анжелика застыла.

Он поднимался медленно, с нарочитым и неестественным спокойствием.

– Так где же ты провела больше часа в этом омерзительно непристойном наряде?

– Я ходила в форт к мисс Мак-Дугал. Вот и все.

– Лжешь! – голос Эбенезера сорвался на вопль, и он грохнул кулаком по бочке.

– Я не лгу. Спросите часового у Саус-Салли. Он скажет вам, что я была в форте.

– Охмуряла солдат, надо полагать.

– Нет…

– Не смей отрицать этого, юная леди! – Он снова ударил по бочке. Но затем выпрямил спину, прочистил горло и продолжил ровным и низким тоном: – Мне стало совершенно ясно, что ты начала уделять слишком много внимания своей внешности.

– Я впервые надела это платье после вечера танцев.

И снова раскат грома, за которым последовал шум дождя, колотящего в окно. Эбенезер двинулся к ней.

– Тогда как ты объяснишь присутствие вот этого в твоих вещах? – Он протянул к ней руку, и Анжелика увидела на широкой ладони расческу с костяной рукоятью, подарок Жана в день их помолвки.

Анжелика бросилась за ней, но Эбенезер отдернул руку.

– Это мое! – закричала она, отчаянно пытаясь сохранить единственную красивую вещь в своей жизни. – Отдайте мне гребень.

Но Эбенезер уже спрятал его в складках своей длинной бесформенной рубахи.

– Итак, ты признаешься в грехе тщеславия?

– В расческе нет совершенно ничего тщеславного. – Она задрожала. – Жан подарил мне ее в знак нашей привязанности друг к другу.

– Тогда я тем более должен ее забрать. – Эбенезер похлопал себя по карману. – Поскольку привязанность к Жану ты очернила своим распутством.

Бетти перестала помешивать суп и теперь наблюдала за ней и Эбенезером. В последние несколько недель она все чаще прожигала Анжелику злыми взглядами. Судя по всему, Бетти нужно было кого-то винить в неверности Эбенезера, в его отлучках к индейским женщинам, и отчего-то она убедила себя, что в этом повинна Анжелика.

– Я не распутничала, – сказала Анжелика. – Вы должны мне поверить.

– Я верю тому, что вижу, – и вновь в его голосе послышалась злость. Эбенезер взмахнул рукой, указывая на низкий вырез платья.

И, несмотря на сумрак комнаты, Анжелика увидела похоть в его глазах. Отвращение заставило ее попятиться и прикрыть ладонями грудь. Возможно, Бетти не ошибалась. Может, она уже не раз видела похоть в глазах своего мужа, когда тот рассматривал Анжелику. Неужели ее беспокойство было оправданно?

Эбенезер с трудом отвел взгляд.

– Юная леди, подобное платье – орудие дьявола, предназначенное для того, чтобы сбивать мужчин с праведного пути. Иного назначения у платья нет.

– Я всего лишь хотела сделать приятное мисс Мак-Дугал, показав результат ее уроков.

– Ты хотела сделать приятное разве что солдатам! – закричал он, судорожно прижимая руки к бокам. – Сколько мужчин побывало сегодня под этой юбкой?

От пошлости этих слов у нее перехватило дыхание. Эбенезер надвигался на нее, вскинув руку так, словно собирался ударить ее по лицу. Оказавшись рядом, он угрожающе замер. Она не пыталась прикрыться.

Его слова не имели никакого значения. Она не сделала сегодня ничего постыдного.

– Ты неблагодарная и непослушная девчонка, – сказал он. И, с трудом сдержав себя, схватил Анжелику за руку над перчаткой. – Я разочарован тем, что ты втоптала в грязь все мои попытки тебе помочь. Господь свидетель, я так пытался направить тебя на путь истинный, сделать тебя чистой юной женщиной. Я так старался спасти тебя от твоей же греховности!

Эбенезер потянул ее к лестнице, больно впиваясь пальцами в ее обнаженную кожу. Анжелике хотелось сказать что-то в свою защиту, напомнить, как старательно она подчинялась ему, как принимала все его правила. Но она знала, что Эбенезер сейчас слишком зол, чтобы ее услышать.

Он запрет ее на чердаке на несколько дней, а затем отпустит, когда успокоится и придет в себя. По крайней мере, она молилась, чтоб все было именно так.

– Что-то подсказывает мне, что ты закончишь, как твои мать и сестра, – сказал он, с необычной грубостью толкая ее к лестнице.