Когда струится бархат - Элизабет Чедвик (Англия) Страница 6

Адам изменился в лице, словно внезапно захлопнулись ставни открытого окна.

— С чего ты взяла, что я не смотрел? — процедил он, не отводя взгляда от коня.

У Хельвен перехватило дыхание от острого желания задать очередной вопрос. Однако помешал послышавшийся топот приближавшихся всадников. К конюшням подъехали вернувшиеся с охоты хозяева замка. Хельвен повернулась в сторону прибывших и, прикрыв глаза ладонью от солнца, ожидала их приближения.

Гийон, граф Равенстоу, восседал на прекрасном рысаке с небрежностью прирожденного наездника. Он был с непокрытой головой, и свежий летний ветерок развевал черные волосы с седыми прядями. До Адама донесся раскатистый его смех в ответ на брошенную реплику ехавшей рядом с ним женщины.

Вьючную лошадь, нагруженную тушей косули, повели к кухонному навесу для разделки мяса. Загонщик со своим помощником подозвали собак, сгрудившихся вокруг охотников. Пятнистая ирландская сука ревниво терлась у ног графа, тыкаясь носом в его ладонь.

— Видишь, он все еще держит при себе Гвен, — тихо обронила Хельвен. — Сегодня первый раз после рождения щенков она оставила их ради охоты. Если ты хорошенько попросишь папу, он, возможно, подарит тебе одного, когда щенки подрастут.

— А кто сказал, что мне нужна собака?

— Чтобы ты не скучал в Торнейфорде.

Адам бросил на нее удивленный взгляд и направился навстречу прибывшим.

Он сделал всего несколько шагов, как граф, предупрежденный конюхом, пошел навстречу. Следом, приподняв юбки, поспешила его жена.

— А мы считали тебя пропавшим! — воскликнул Гийон, крепко стискивая Адама в объятиях.

— Да, да, негодный щенок! Почему ты не давал о себе знать? — графиня Джудит тоже притянула Адама к себе и нежно поцеловала. Гневное выражение на лице было напускным, а в серых глазах играли искорки веселья.

— В тех местах и ситуациях, в которых я находился в последнее время, не всегда было легко отыскать пергамент и перо, а также укромный уголок для письма. К тому же, вы ведь знаете, я не мастак писать.

Графиня рассмеялась, соглашаясь с последним утверждением. Ее приемный сын стал грамотным благодаря непреклонному упорству, проявленному как ею самой, так и священниками. Однако Адам так и не освоил чистописание. Его буквы с раздражающим постоянством расползались по пергаменту вкривь и вкось.

— Никаких оправданий, — сурово заметила графиня. — Я уверена, ты мог найти писца.

— А вот я не уверен, — сухо вставил Гийон.

Адам пытался притвориться удрученным, впрочем, без особого успеха.

— Виноват, раскаиваюсь.

— Ладно, — с легким раздражением бросила Джудит, на мгновение напомнив Адаму ее единокровную сестру-императрицу. — А почему ты устремился к тишине и покою дома вместо того, чтобы красоваться при дворе?

Адам в недоумении развел руками.

— Моя миссия завершилась, и король отпустил до Рождества, чтобы я смог побывать в родных краях.

— Так, значит, он снова в Англии? — Джудит взяла Адама под руку и повела его в сторону центральной башни замка. — Мы слышали только, что он направился в Руан.

— Да, и был в прекрасном расположении духа. В моем багаже письма к вам и вашему мужу.

Графиня Равенстоу вздохнула и печально оглянулась на мужа. Письма от Генриха редко были написаны ради личного общения. Гораздо чаще в них содержались распоряжения или раздраженные жалобы, которые обычно удостаивались весьма саркастических высказываний мужа графини, вынужденного прочитывать эти послания.

— Нельзя ли отложить письма на более позднее время, скажем, после ужина? — с надеждой спросила она.

Гийон скептически рассмеялся.

— Так или иначе, они либо испортят мне ужин, либо повредят пищеварению. Какая разница?

Джудит метнула на мужа сердитый взгляд.

— Разница в том, что ты мог бы спокойно подождать, пока Адам разберет свои вещи. Будь там срочные новости, я уверена, он сразу бы их тебе вручил.

— Ладно, хватит, а то совсем меня запилишь! — жалобно протянул Гийон, изображая жестами, как несправедливо поступает с ним сварливая жена, но при этом весело улыбаясь.

Графиня изумленно прищурилась.

— Неужели не ясно, что ты этого заслуживаешь? — Она оглядела зал. — Где Ренард?

— Подозреваю, он сейчас обучает дочку сокольничего делать приманки, — откликнулась Хельвен. — Новый ястреб уже не нуждается в дальнейших тренировках.

— Боже милосердный! — Джудит подняла взор к небу. — Могу поклясться, у этого мальчика моральных устоев не больше, чем у бродячего кота!

— Если не меньше, — невозмутимо заметил Гийон. — Ренард довольно скоро должен утихомирить свои страсти, вот только пройдет ощущение новизны от его нынешних занятий. А эта девчонка вовсе не невинная цыпочка, которую можно проглотить с первого натиска. Она, не задумываясь, клюнет его в самое больное место, если парень отважится сделать что-то вопреки ее согласию. — Граф наклонил голову, заметив на другом конце зала группу людей, сгрудившихся возле подмостков, и переменил тему разговора. — Я вижу, что Суэйн и Обри все еще вместе с тобой, но не могу узнать двух других парней и мальчишку.

Адам понял намек.

— Сейчас я вас познакомлю, — он искоса взглянул на рассерженную графиню и улыбающуюся Хельвен. — Стефен женился на немке, а Саэр стал крестоносцем. Пришлось найти им замену. Этот парень — мой оруженосец, внебрачный сын Дерби. Отец мечтал сделать его священником, но мальчишку выгнали из послушников за то, что он устроил пожар в трапезной и занимался блудом со служанкой прихожанина в келье для переписывания рукописей. Не имеет никакой профессии, а значит, и средств к существованию. Дерби просил меня принять его на службу и обучить ремеслу наемника, чтобы парень мог зарабатывать на жизнь мечом. Пока дела у него идут неплохо. Я подумываю о том, чтобы оставить юношу у себя, когда его посвятят в рыцари.

Гийон, долгие тридцать лет выбиравший зерна среди плевел, критически оглядел новых воинов. Суэйн, английский телохранитель Адама, был, как всегда, угрюм лицом и крепок телом, его рот походил на обветренную трещину в глыбе грубо отесанной скалы. Он стоял, упираясь в доску огромными красными кулачищами. Обри ФицНигель нормандец с тихим голосом, глазами водянистого цвета и редкими светлыми усами, уже более десяти лет сопровождал Адама. Его долговязая и тощая фигура напоминала бледный, словно выгоревший на солнце, стебель громадного растения. Но внешность была обманчивой. В действительности воин имел недюжинную силу и крепкую хватку, вырваться из которой не проще, чем разорвать полосу хорошо проваренной кожи.

На замену Стефену и Саэру были приняты два наемника-анжуйца: двоюродные братья, оба темноглазые и белозубые, улыбчивые и веселые. Однако Гийон готов был держать пари, что этим ребятам не стоит слишком доверять. Незаконный сын Феррара представлял собой крепко сбитого, пышущего здоровьем парня с зеленоватыми глазами, взлохмаченной кудрявой шевелюрой цвета древесной стружки и веснушками, усеявшими вздернутый нос и придававшими ему вид мальчишки, далеко не доросшего до семнадцати лет, которые, однако, он уже прожил на этой земле. Надо также сказать, что юноша был гораздо более невинным созданием, чем можно судить по характеристике, только что оглашенной Адамом.