Найти чемпиона - Ирина Мясникова Страница 58

Фея гражданка Симагина пригласила Змея на рандеву тет-а-тет. И не куда-нибудь, а в свой главный рабочий кабинет в цитадели городской власти. В сам Смольный. В Смольном гражданка Симагина подрабатывала большим начальником. То ли вице-губернатором, то ли советником, то ли еще кем, никто из городских точно не знал, но являла себя там гражданка Симагина соответствующим образом. Важным серьезным лысоватым упитанным мужчиной неопределенной внешности. С мужчинами что ни говори, а власти больше считаются, чем с женщинами, будь они хоть и семи пядей во лбу. Службу свою в Смольном, как говорили, фея не очень любила, но предпочитала все-таки руку держать на пульсе. Оно и правильно. За этими нынешними глаз да глаз нужен. Если их совсем без присмотра оставить, так такого наворотят, что мама не горюй.

Честно сказать, Змей забеспокоился и перед встречей с феей нервничал сильно. А ну как дошли до главной питерской феи его о ней совершенно нелицеприятные высказывания? Уволить-то его, конечно, никто не уволит. Где это видано, чтобы Зеленого Змея увольняли. Но взгреть по первое число могут. Еще как! Змей отлично помнил, как в случае чего отлетают змеиные головы.

Кабинет у феи был относительно небольшой и сравнительно скромный. Без особой позолоты, но с отдельными кандибоберами. Приходилось, бедняжке, правила игры соблюдать, чтобы, так сказать, не выделяться на фоне всей остальной чиновничьей братии. Гражданка Симагина сидела в кожаном кресле, а над ней, как и положено, сияли два портрета. Змей как вошел, так сразу на портреты перекрестился. Все чин-чинарем, ни боже ж мой!

– Все ерничаете? – ухмыльнулась гражданка Симагина, потирая чисто выбритую щеку. От феи несло дорогим мужским парфюмом.

– Ну, так это, весело же, – согласился Змей. А чего уж тут отрицать.

– Присаживайтесь. – Фея указала Змею на кресла для посетителей. – Спасибо, что оделись соответственно.

Что да, то да! Тут Змей расстарался. Не в трениках же в Смольный являться и не в костюме «Боско-спорт». Два часа перед зеркалом вертелся, чтобы гражданку Симагину в цитадели городской власти не опозорить. Даже галстук точь-в-точь, как у премьер-министра нацепил.

Змей не спеша, с достоинством опустился в кресло, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. На запястье у него сверкнули дорогие часы, при виде которых у гражданки Симагиной глаза полезли на лоб.

– Ох, Змей, – не удержалась фея. – А вы, однако, пижон!

Змей небрежно посмотрел на часы.

– А кто не пьет? Все, уважаемая фея, имеют страсть заложить за воротник. – Змей похлопал себя по шее. – И бедные, и богатые, и пижоны, и шаромыжники. Я давеча у одного большого босса гостевал. Он из Москвы на собственном самолете прилетел. А какая разница? На самолете или пешком с узелочком за плечами? Цилли, Бриони, Петеки разные и прочая мишура. Как напьются, все на одно лицо. П-и-и-и-и-сать очень хочут. И п-и-и-сают или, грубо говоря, ссут прямо в свои манерные брюки, не успев ремешок из страусиной кожи расстегнуть.

– Змей! Избавьте меня от подробностей. Пожалуйста!

Змей развел руками и преданно посмотрел фее в глаза. Уж чего-чего, а преданно смотреть на начальство Змей умел.

– Почему вы так ненавидите людей?

– Это неправда. Я отношусь к ним индифферентно. Другими словами, спокойно, без страсти.

– Мы все здесь проявления любви. И люди, и мы с вами. Всё есть любовь.

– Когда человеку нужно компенсировать нелюбовь, он приходит ко мне, вместо того чтобы изменять свою жизнь. Знаете, фея, ни один уважаемый мной человек не стал алкоголиком. Так за что мне их любить? Моих так называемых друзей?

– Вы же знаете, что алкоголизм – это болезнь!

– Алкоголизм – это такой же сознательный выбор, как и все остальное. Если человек строит свой собственный ад на земле, он обязательно его получит. Вот смотрите, он обижается, на жизнь, на друзей, на родных, на злого начальника, на жену-мегеру. Они виноваты. Он только, сволочь, на себя не обижается ни капельки. За то, что дружит с этими неверными друзьями, работает на мерзкого начальника и живет с поганой бабой. Ничего менять не хочет. Ни с работы уходить, ни от бабы. Хочет глаза залить и уйти из реальности.

– Змей! А вы не думаете, что человек ничего в своей жизни не меняет не оттого, что не хочет, а от элементарного страха.

– Какого еще страха? – не понял Змей. – А я им что, фиалка нежная, что ли? Меня они почему-то не боятся.

– Это потому, что люди больше всего на свете боятся перемен. Боятся потерять даже ту малость, которую имеют.

– И что они имеют в результате общения со мной?

– Имеют иллюзию. А вы их ни капли не жалеете.

– Ну вот, договорились! Я их еще и жалеть должен! Сук этих, которые по-пьяни дитенка накормить забывают.

– Ну не все же суки!

– Все, кто допивается до встречи со мной.

– А все остальные? Ну, которые на радостях шампанское пьют и веселятся?

– Да ради бога, пускай веселятся! Я ж ни кому водку через клизму не ввожу.

– А если они веселятся, веселятся, а потом – бац, и становятся алкашами?

– Никакого «бац»! Вот взять хотя бы Чемпиона. Близок был парень, на грани стоял. Но взял себя в руки и продолжил жить в реальности. Уважаю. А вот на вас за ситуацию слегка в обиде, – не удержался Змей.

– Не обижайтесь, я старалась как лучше. И не думайте, что я знала, как дело обернется. Пьеса разворачивается на наших глазах, и мы всего лишь можем на нее немного повлиять, но главные авторы-то все равно люди. Значит, не захотела Светлана возвращаться. Но возможность для выбора мы просто обязаны были ей предоставить. Ведь если б она там, в баре, упала, а бармен ее, как пьянчужку, на улицу выгнал, у нее бы просто не осталось выбора. Умерла бы где-нибудь во дворе, как собака бездомная. А так мы с вами создали ей условия для выбора. Именно вы первый пришли на помощь. Хотя и нельзя нам с вами так уж сильно проявляться в реальности. Чемпион вас увидел, но он был в стрессе, и это нас извиняет. А уж то, что операция прошла неудачно, это уже результат выбора самой Светланы.