Дракон и жемчужина - Джинни Лин Страница 58

— Нет, не надо этих сказок. — Возмущение Цзюня удивило ее. — Расскажите нам свои собственные истории, госпожа Лин. О чем-то увлекательном, случившемся лично с вами.

Сидя на месте возницы рядом с поваром, но желая услышать ее рассказ, он обернулся и для равновесия ухватился рукой за деревянный борт повозки.

— Моя жизнь была самой обычной, юный Цзюнь. Я гуляла по дворцу и выглядела прелестно. Птичка в золотой императорской клетке.

— А восстание? Дворец многие дни находился в осаде.

В глазах Цзюня появился блеск, который она никогда не видела раньше. Тетушка шикнула на него, чтобы он не надоедал своими расспросами.

— В том восстании не было ничего увлекательного. — Суинь взглянула мальчишке в лицо. — Я очень испугалась. Божественный император умер, и вооруженные люди взяли внутренний дворец силой. Я думала, меня убьют.

— За тайны, которыми вы владели.

Цзюнь не ждал ее ответа. Удовлетворенный, он снова повернулся и взял поводья у повара.

Откуда это нездоровое любопытство? Цзюнь изменился с тех пор, как они покинули дом. Казалось, он стал выше от своей новоприобретенной дерзости. Суинь решила не обращать на это внимания, сочтя его поведение всего лишь юношеским увлечением опасностью, однако беспокойное чувство осталось.

Ближе к вечеру к ним приблизились два странника, прося напиться. Они не выглядели как попрошайки, просто уставшие и покрытые грязью долгих дней пути люди. Добросердечная тетушка не смогла им отказать. Она вынула также из дорожных припасов сладкие булочки, вручила их путникам и усадила мужчин в тени повозки.

Поев и напившись воды, гости принялись внимательно рассматривать вооруженных воинов, сопровождающих караван. Один из странников обладал всклокоченной, неряшливой бородой. Лицо его более молодого спутника казалось излишне худощавым, кожа туго обтягивала крутой лоб и острый нос.

— На юге разразилось восстание, — сообщил бородатый мужчина.

Суинь подозвала Вана.

— Не доверяйте этим людям, — сказала ему Суинь и пересела в другой конец повозки.

Манера поведения путников отличала их от простых крестьян, заметила она про себя. Если они купцы — где их караван? Когда они уходили, бородатый окинул на прощание Суинь таким зловещим взглядом, что Цзюнь придвинулся к ней поближе. Она была очень тронута столь искренним проявлением заботы со стороны юноши.

Неужели вся империя вскоре станет такой? На дорогах небезопасно, и каждый встречный путник вызывает страх.

Когда их небольшой караван вновь продолжил путешествие, Ван и его товарищи по оружию принялись обсуждать новости о восстании. Они давали клятву верности, прежде всего, Ли Тао и хотели послать гонца, чтобы сообщить своему господину о вспыхнувшем бунте. И снова она услышала имя Жу Шаня.

Значит, Ли Тао придется столкнуться с восстанием внутри провинции, в то время как он готовится отразить вторжение извне, поняла Суинь. Чем дальше они ехали, тем более мрачным и печальным становился их отряд. Единственная слабая попытка Суинь завести разговор провалилась, и тягостная тишина, прерываемая скрипом колес, вновь повисла между ними.

Повозка продолжала громыхать по ухабам, и Суинь пришло в голову, как легко она смогла бы убедить всех прервать путешествие и вернуться к бамбуковому морю. Повар скучал по своей кухне, Цзюнь нетерпеливо ерзал на сиденье, не зная, чем себя занять. Тетушка прекратила уверять ее, что с Ли Тао все будет в порядке. Все они хотели вернуться домой.

И снова элементы земли в ее сущности стремились обрести опору. Она жаждала остановиться и пустить корни. Принадлежать месту, которое можно было бы назвать домом. Однако Ли Тао отослал их прочь ради их же безопасности. Он рассчитывал, что она сможет довести домочадцев до нового пристанища. Холодный наместник не позволил бы ее эмоциям нарушить его планы.

Стемнело. Их караван остановился на ночлег, Повозки были убраны с дороги. Суинь сидела, прислонясь к жесткому борту, пока мужчины разбивали лагерь на небольшой полянке. Вскоре она закрыла глаза, поддавшись усталости, сковавшей все ее тело.

— Госпожа, вам нехорошо?

Тетушка склонилась над ней, протягивая пиалу с чаем. Суинь подняла глаза и увидела, что повар уже разжег огонь и приступил к готовке.

— Я, должно быть, заснула. Я так устала за последнее время.

После того неудачного путешествия, предпринятого ею с Ли Тао с целью увидеть императора, она постоянно чувствовала себя истощенной. Суинь села, полагая, что в высшей степени эгоистично с ее стороны жаловаться на самочувствие, когда она не ударила и пальцем о палец. Все домочадцы имели обязанности, которыми занимались с рассвета до заката. Она же и в самом деле была не более чем певчей птичкой.

— Со, мной все хорошо, тетушка. — Суинь пошевелила плечами, чтобы сбросить сонное оцепенение, и отпила чаю.

— Давно ли вы чувствуете себя так?

— Это, наверное, потому, что я не спала. Столько всяких тревог.

Голос тетушки понизился до шепота:

— У вас болит? Здесь? — Женщина коснулась рукой своей груди.

Глаза Суинь расширились, и этого оказалось достаточным, чтобы тетушка все поняла.

— Девочка моя, да у тебя будет ребенок!

Возможно ли это? Рука Суинь коснулась живота.

— Так быстро?

Тетушка с любовью обняла ее, ласково поглаживая пальцами ее лицо.

— Глупенькая моя, для этого достаточно всего одного раза. Все эти старые слухи о твоем бесплодии! — Тетушка негодующе фыркнула.

— Тетушка!

Они обнялись, шепча друг другу на ухо, доверяя женские секреты. Внезапно Суинь переполнило новое чувство целеустремленности. У нее будет ребенок. Какая невероятная сила переполняет ее при мысли об этом.

Когда император избрал ее для своей цели, она решила, что ее женская жизнь окончена. Ни любовников, ни мужа, ни детей. И вот она носит под сердцем ребенка Ли Тао, внутри ее растет частичка ее возлюбленного.

На ее глаза наворачивались слезы. Небеса все-таки смилостивились над ней.

— Я должна вернуться к нему, — прошептала она.

— Госпожа, вы не можете.

— Но он не знает!

— Вы должны думать сейчас о ребенке.

Душа ее, воспарив так высоко, внезапно упала на землю. Тетушка права. Ли Тао отослал их прочь, чтобы обеспечить им безопасность. Он будет настаивать на том же и для своего ребенка. И все же желание ощущать его подле себя терзало ее сердце, мучая сильнее, чем самая страшная боль.

Она опустила голову тетушке на колени:

— Ах, тетушка!

— Думай только о хорошем ради своего малыша.

Тетушка пахла как ларец с травами — землей и снадобьями. Она гладила Суинь по волосам, вновь и вновь нежно убеждая ее, что все будет хорошо. Суинь закрыла глаза и постаралась не думать о Ли Тао, мчавшемся на смертельную битву.