Дракон и жемчужина - Джинни Лин Страница 57

— Я люблю тебя, — проговорила Суинь, когда Ли Тао закончил рисунок. Они не смотрели друг на друга. — Ты, должно быть, уже знаешь об этом?

После нескольких мгновений тягостной тишины он заметил:

— Нет, я не знал.

К чему поэзия или слова о высоких чувствах? Сложную натуру Ли Тао невозможно облечь в слова. Как и ее любовь к нему, подумала она. Суинь не могла сказать, когда та началась, когда она сама перестала строить из себя искусную обольстительницу. Когда ей стало важнее защитить его, чем быть защищенной им.

Суинь вдохнула его аромат и попыталась запомнить это щемящее чувство близости. Рисунок был закончен, и вскоре ей предстояло уехать. Отметина на лопатке саднила, но Суинь даже радовалась боли. Она надеялась, что воспоминания об этом, о руках Ли Тао, касавшихся ее, долго будут сопровождать ее в путешествии.

Несколько часов спустя Суинь уже стояла за стенами дворца. Здесь же собрались и все остальные домочадцы. Бамбуковый полог нависал над ними, оберегая их от палящего солнца и овевая свежим ветерком на прощание. Все их пожитки уместились в две повозки. Да и сколько могло быть вещей у слуг? Суинь осознала, что и сама она владеет немногим. Все повторялось, как и тогда, когда Ли Тао впервые пришел в ее дом у реки.

Ли Тао помог тетушке забраться в главную повозку, усадив ее под сделанным из циновок подобием крыши, дающей прохладу и тень. Вскоре они все рассядутся среди многочисленных коробов и свертков с вещами и провизией. Казалось, будто домашние готовятся отправиться на рынок.

Суинь стояла рядом с повозками, пока в них загружали последние пожитки, желая как можно дольше оттянуть неизбежное. Казалось, все двигались очень медленно. Повар вновь и вновь осматривал мешки с рисом, прежде чем взобраться на место возницы. Цзюнь возился дольше обычного, пытаясь с помощью здоровой руки вскарабкаться рядом с поваром.

Татуировка у нее на плече по-прежнему горела, кожу обжигало от соприкосновения с одеждой. Каждое жалящее касание напоминало ей о заботливых руках Ли Тао и его нежных губах, прижавшихся к ее спине. Он подарил ей свою отметину только для того, чтобы услать прочь. Боль потери переполнила Суинь, и ей пришлось отвернуться, чтобы никто не увидел ее слезы.

Ван и верховые воины передовой тысячи Ли Тао окружали обоз. Дополнительный вооруженный эскорт из двадцати ратников проводит их за пределы бамбукового моря к самым южным границам провинции. Ли Тао отсылал с нею самых доверенных телохранителей, оставляя себя без защиты.

Какая чушь, рассердилась Суинь. Ли Тао командовал многотысячной армией. Ему не нужны были эти мечники. Ему не нужна она.

— Госпожа Лин.

Ли Тао перегнулся через борт повозки, протягивая руку Суинь. Значит, все кончено. Больше нечего ждать. Она подала ему свою руку, и сердце ее упало, когда их пальцы сплелись. Он поднял ее наверх. Суинь прижалась к нему, наслаждаясь последними мгновениями близости. Мысли бессвязно мелькали в голове.

— Пожалуйста, осторожнее.

Его неотрывно прикованный к ней взгляд казался таким же твердым и упрямым, как всегда. В нем застыла тьма, и искра боли, промелькнувшая в его глубинах, была лишь слабым эхом того, что ощущала внутри она. Он молча усадил Суинь рядом с тетушкой. Лишь раз прошептал ее имя, поправляя рукой ей волосы. Так тихо, что только одна она могла расслышать.

Ли Тао развернулся и спрыгнул с повозки, с глухим стуком приземлившись на утрамбованную почву пыльной дороги. Ее взгляд был прикован к каждому его движению. Ли Тао встал перед повозкой.

— Позаботься о них, — сказал он Цзюню.

Мальчик вытянулся и кивнул.

Суинь знала, что в любое мгновение повозка может двинуться с места и дворец исчезнет вдали. Она видела эту картинку в кошмарах, преследовавших ее по ночам. Суинь продвинулась вперед и склонилась к борту повозки.

Ей необходимо сказать ему что-нибудь. Что-нибудь, что могло бы ему помочь.

— Ли Тао.

Она могла и не звать его. Он не сводил с нее глаз. Выражение его лица оставалось суровым и неподвижным, почти как у покойного Божественного императора, когда-то бывшего ее покровителем.

— Нет ничего благородного в битве до последней капли крови, — с мольбой в голосе проговорила она.

— Ты уже знаешь, что я не благородный человек.

Повозка тронулась с места, колеса тяжело скрипнули под их весом. Тетушка приглушенно всхлипнула. Суинь оглянулась назад.

Ли Тао по-прежнему стоял посреди дороги один, за ним простирался высокий бамбуковый занавес. Она с усилием отвернулась, прежде чем ее возлюбленный превратился в темную точку вдали. Вся ее жизнь была чередой нежеланных переездов, начиная со скромной родительской хижины у реки и заканчивая императорским дворцом. Суинь хотела верить, что на этот раз она сможет вернуться обратно, что судьба позволит ей вновь оказаться здесь и найти этот дворец неизменным.

Едва постройки скрылись из вида, острая боль разлуки охватила все ее существо. Она уставилась взглядом в коленки, не чувствуя больше своих собственных рук, будто они принадлежали кому-то другому.

Путь небольшого отряда лежал в отдаленную деревню на южной границе. Семья повара приютит их, и они растворятся среди полей батата и риса. Ли Тао верил, что там они будут в большей безопасности, чем за укрепленными стенами военных крепостей.

Теперь, когда путешествие началось, тишина стала просто невыносимой. Суинь необходимо было отвлечься. По крайней мере, до тех пор, пока они не отъедут настолько, что она сможет смириться с очевидным — Ли Тао не вернется за ними. До этого времени она цеплялась за отчаянную надежду и продолжала смотреть назад, жадно прислушиваясь к малейшему шороху и желая услышать знакомый стук копыт.

Тетушка крепко сжала руку Суинь, и измученная женщина положила голову на плечо старушки. Тетушка никогда не упоминала о собственных детях, и забота пожилой женщины о Тао очень напоминала материнскую любовь.

— Поспите, — нежно пробормотала тетушка. — Вы выглядите уставшей.

Суинь не смыкала глаз почти всю ночь. Они с Ли Тао жадно ловили последние мгновения, когда были вместе.

— Пройдет неделя, — ободряюще заметил повар, правивший повозкой, — всего неделя пути отсюда, и, как только мы доберемся до места, я сделаю госпоже специальную картофельную лапшу.

Они с тетушкой пытались казаться такими бодрыми и отважными, чтобы ее ободрить. И Суинь осознала, что на этот раз она не одна. Ли Тао послал с ней не только своих телохранителей. Он отправил единственную семью, которую имел, и остался в одиночестве.

Наконец, тягостное молчание удалось преодолеть. Повар и тетушка упросили ее поведать о дворце императора. Она рассказывала им прекрасные истории об озере и цветущих весной сливах, огромных залах, возвышающихся над сверкающими каменными плитами внутреннего двора, звучавшие будто легенды о заоблачном небесном крае [29]. Она помнила тысячи легенд и сказаний об императорах и их наложницах, умелых слугах.