Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 58

– Дай ей воды, Чеслав! – махнула другимпистолетом Эльжбета, и молодой цыган со всех ног бросился выполнять ееприказание.

Юлия пила огромными глотками, и жесткаясухость уходила из горла, все мышцы как бы расправлялись. Правда, теперь сталохолодно, и она, не спрашивая, заползла под перины, поджала колени к подбородку,еще постукивая зубами, но все реже, все тише.

– Что ты делаешь! – пробормоталБаро. – Она же не перенесет…

– Никуда не денется! – дернула ртомЭльжбета. – Потом ее будет рвать двое суток, но полчаса полежит спокойно идаст нам наконец поговорить. С глазу на глаз, как я давно хотела.

– С глазу на глаз? – оживилсяБаро. – А девчонка? А мои сыновья?

– Рано радуешься! – бросилаЭльжбета. – Твоих ублюдков я отпущу, но ты рано радуешься! Я так и вижутвои глупые, подлые мыслишки: мол, Чеслав и Петр уйдут, вернутся с оружием изулой, убьют меня, а ты тут же вскочишь верхом на новую кобылку и будешь еепогонять, пока не надоест?

Дрожь Юлии унялась, она смогла открыть глаза иувидела на лице Баро такое злобно-обескураженное выражение, что стало ясно:догадка Эльжбеты верна. А графиня – Юлия вдруг вспомнила, кто была Эльжбета:хозяйка этого дома и графиня Чарторыйская! – продолжала с тем жевыражением холодного презрения:

– Пораскинь мозгами, что будет, если русскиепридут и найдут графиню убитой, а дом разграбленным – твои девки непостесняются, я уверена! С пустыми руками ни одна не будет! Вряд ли ониповерят, что это поляки убили патриотку, шляхтянку, дальнюю родственницу самогоАдама Чарторыйского. Да и среди русских таких дураков нет! И подумай, далеко литы оторвешься от русского эскадрона, который идет на рысях, – ты со своимителегами?!

– О чем ты, Эльжбета? – поднял бровиБаро. – Русские будут озабочены твоей смертью? Да они награду дадут тому,кто тебя прикончит: ведь это в твоем имении вырезали русский отряд!

Эльжбета так и передернулась:

– Против моей воли, ты знаешь. Против моейволи. Я принесла свои извинения русскому генералу, поклялась на Евангелии, чтоэтой кровью мои руки не обагрены, что это трагическая случайность войны.

– И он поверил, да? Это же надо! Повериллживой женщине! А ведь с виду такой умный, голова седая, вояка прожженный… какбишь его фамилия, я что-то запамятовал… Аргамаков?

Юлия даже подскочила на постели, вспомнив этуфамилию. Ее отец был здесь?! Был, не зная, что его дочь в это время пляшет сцыганами в подвале? Ах, как жестока, жестока судьба! Почему отец не осмотрелэто подлое место от крыши до подвала – тогда он нашел бы, нашел дочь! Слезыхлынули из глаз, но следующие слова Баро высушили их мгновенно.

– Я так и вижу твои глупые и подлыемыслишки, – передразнил он графиню, и ее лицо сжалось в кулачок отненависти. – Мол, ты предъявишь эту девчонку русским – и тебя не тронут!Что ж ты не показала ее отцу, когда он спускался в подвал, когда он говорил соСтэфкой и со мной, когда мы клялись самыми страшными клятвами, что ты укрыланас, несчастных, сирых цыган, от жестоких поляков, внезапно налетевших на Бэз иуничтоживших русский отряд?

– Да ты еще глупее, чем я думала! –уничтожающим тоном проговорила Эльжбета, и черты ее лица вернулись на место,вновь приобретя привычное выражение холодного презрения ко всему насвете. – Вообрази-ка, что сделал бы с тобой Аргамаков, узнав свою дочь вполусумасшедшей девке с крашеными волосами и услышав ее россказни, которыми онавсем уши в подвале прожужжала: про статую молодого красавца, которая оживаетночью и предается безумной страсти с первой попавшейся женщиной? А потом бы онпоглядел на эту статую, – Эльжбета резко отдернула штору, – узнал быв ней тебя на двадцать лет моложе, сложил бы два и два… и получил бы не пять,как ты надеялся своим куцым умишком, а именно четыре! Тогда твоя голова иминуты не удержалась бы на плечах. А теперь…

Она умолкла, задумчиво глядя в стену, имолчала так долго, что Баро не выдержал:

– Да что теперь-то?!

Юлия взглянула в его лицо – и была поражена.Куда девался самоуверенный, разнузданный барон? Этот немолодой испуганный цыганс полуседой растрепанной бородою, набрякшими подглазьями, багровыми щеками,неужто он – тот самый Баро, который входил в подвал, полный на все готовыхмолоденьких красавиц, с видом султана, идущего в свой покорный гарем? Не иначевсе они тоже были одурманены зулою, да и Эльжбета, если и вправду это онаизваяна с ним рядом во второй нише! Но, наверное, это было давным-давно…

– Это было давным-давно, – словно эхо,отозвалась Эльжбета, и в глазах ее, устремленных на Баро, вспыхнулажалость. – И я любила тебя, так любила… Я вышла за тебя замуж тайно, ябросила бы все и ушла бы с тобой в лес, в степь, я жила бы с тобой в кибитке –и ежеминутно благодарила бы Бога за это счастье! Но ты не велел! Ты знал:случись такое – и я потеряю наследство покойного мужа, и старый граф, отец его,который еще жив, лучше завещает деньги монастырю, но только не графине-цыганке.Ты ничего не хотел терять! Ты хотел ездить со мною в Италию и жить там годами,изображая из себя польского магната, но так же ты хотел иногда возвращаться втабор, чувствовать себя вольным цыганом. Я принесла табору столько денег, чтоты стал Баро – вожаком. Теперь вся власть была твоя, все женщины твои, весь миртвой. А зимою ты возвращался вместе со своими девками в Бэз, и я лизала тебеколени – так, кажется, ты это назвал? – вдруг сорвалась на истерическийвизг Эльжбета. – Я лизала тебе колени, умоляла о любви, о ласке, будтособачонка! Я, графиня Чарторыйская, твоя жена, вся вина которой была в том, чтоона не смогла родить тебе сыновей!

– Да, Петра и Чеслава родила мнеСтэфания, – с отзвуком прежней спеси в голосе произнес Баро, и Юлия вновьмысленно ахнула: «Стэфания? Стэфка, эта толстая цыганка, мать его детей, приводилак нему девок в постель? Ну и нравы, скажу я вам!»

Страшный грохот прервал ее мысли, она едва несвалилась с кровати. Баро замер, воздев руки…

Это был выстрел. Из дула пистолета сочилсядымок. Облачко дыма реяло вокруг статуи голого Баро… вернее, того, что от нееосталось. А осталось совсем мало: голова, плечи, торс разлетелись вдребезги.Меж полусогнутых ног вызывающе торчало орудие удовольствия, и это было таксмешно, что Юлия зашлась в истерических повизгиваниях, ну а Эльжбета хохоталаво весь голос.

Баро же чуть не плакал. Поднимал с полумеленькие осколки своей былой, юной красоты и бормотал:

– Будь ты проклята, Эльжбета! Будь тыпроклята!

На мгновение Юлии показалось, что второйпистолет графиня сейчас разрядит не в статую, а уже в оригинал, но та лишькоротко, сухо рассмеялась: