Нарциссы для Анны - Звева Казати Модиньяни Страница 58

Мария засмеялась, вспомнив вчерашнее. Ей было весело, и все это казалось очень забавным теперь. Она едва удержалась, чтобы не покружиться, как девочка, которой хочется показать свое новое платье, развевающееся колоколом, и длинные волосы на ветру. Это было легкое ситцевое платье, очень простое, в широкую синюю и белую полоску, но она в нем нравилась Немезио, и потому платье ужасно нравилось ей самой.

Они шли, не чувствуя времени, ничего не замечая вокруг; им казалось, мостовая движется, как река, а они неподвижны, шагая рядом, обмениваясь взглядами, брошенными украдкой, и время от времени касаясь друг друга плечом.

— А кстати, — спросила Мария, обнаружив в себе неожиданную смелость, — как вы узнали, что я живу на корсо Верчелли и хожу на работу по этой улице?

— Это секрет, — прошептал он, приложив палец к губам.

— А куда мы идем? — удивилась Мария, заметив, что уже несколько минут идет совсем не по той улице, которая вела в шляпный магазин.

— Ко мне домой. — Он был ласков и нежен, он внушал ей доверие, и она ничуть не боялась его.

— Вы шутите, — сказала она, — я ведь понимаю, что вы шутите. А как кончилось дело вчера с тем великаном?

— Думаю, что после вчерашнего он еще не пришел в себя, — ответил Немезио легкомысленным тоном, не собираясь хвастаться своей победой.

— Он был втрое больше вас, — удивленно заметила девушка.

— Великий Голиаф тоже был втрое больше маленького Давида, — объяснил он, доверительно беря ее под руку.

У него всегда был ответ наготове, и это ужасно нравилось ей — иначе как она могла объяснить себе, отчего это она невольно следует за ним, хотя ей нужно совсем в другую сторону.

— Мне пора возвращаться, иначе я опоздаю на работу, — с некоторым сожалением извинилась она.

— Нет, Мария, ты не ошиблась дорогой. Погуляем еще немного. — Он назвал ее по имени, и в его устах это прозвучало, как ласка. — Мария, красивая, прелестная Мария — ты не могла носить другое имя! — Он ласкал ее голосом и взглядом, он нежно жал ее руку, а она делала вид, что не замечает, потому что уже не могла противиться ему.

— Но кто ты сам, акробат? — пробормотала девушка. От волнения ноги у нее дрожали, но она следовала против воли за ним.

— Я мужчина, который ждал тебя. А ты женщина, которую судьба предназначила мне.

Трамваи, автомобили, люди, витрины были только разноцветным и беспорядочным фоном, на котором, словно фотоснимки, отражались их лица, их профили, их стройные фигуры, неразрывно слитые вместе.

— Куда ты меня ведешь, Немезио? — Она спрашивала не для того, чтобы воспротивиться, даже не для того, чтобы знать: она спрашивала, чтобы просто спросить, чтобы слышать свой голос и его, отвечающий на ее вопросы. Она почти повисла на его руке и позволила реке счастья нести себя.

— Я женюсь на тебе, Мария, — сказал акробат.

— Когда? — спросила она, уже не удивляясь.

— Сейчас же. — Они поднимались по лестнице какого-то старого дома, а она и не заметила, как вошли в подъезд.

Они остановились на площадке второго этажа, и Немезио отпер ключом дверь. Потом он взял Марию на руки и, толкнув дверь ногой, вошел в бедную меблированную комнату, обстановку которой Мария не видела, потому что от сладкого ужаса буквально потеряла себя.

— Ты меня любишь? — замирающим шепотом спросила она.

— Да, — целуя ее, ответил он.

— Я верю тебе, — сказала она, уже лежа на постели. — Я верю тебе…

— Ты должна мне верить — я твой муж.

Он снял с нее платье и все остальное так естественно и спокойно, что она даже не успела испугаться.

— А хорошо ли то, что мы делаем? — спросила она, но было поздно, она уже была в его крепких объятиях.

— Ты моя, — сказал он.

И их обнаженные тела без стыда слились в одно целое, охваченные всепроникающим ослепительным наслаждением.

— Что это было? — спросила она, словно возвращаясь из иного мира. — Что это было, Немезио?..

— Любовь.

— Зачем же возвращаться? — сказала она. — Зачем возвращаться оттуда?..

— У нас много билетов туда и обратно — столько, сколько продлится молодость, — целуя, утешил он ее.

— Наша молодость, — повторила Мария. Она положила свою красивую голову ему на грудь, он гладил ее волосы и плечи.

Прошли часы, но они этого не замечали — время не существовало для них. Неожиданно Мария вскочила.

— О, Господи, наверное, уже полдень! — Солнце проникало сквозь опущенные жалюзи, обещая на улице настоящий зной.

Парень взял с ночного столика часы.

— Без пяти двенадцать, — сказал он.

— Я должна вернуться к матери, — сказала Мария, — а то она будет беспокоиться. Я скажу ей, что уезжаю с тобой.

Немезио обнял ее и поцеловал с благодарностью.

— Мама, я выхожу замуж за этого человека, — держа Немезио за руку, сказала Мария.

Вера оперлась о стул, чтобы не упасть. Они были в кухне, летнее солнце лилось через распахнутое окно, голоса играющих детей доносились со двора. Большая радужная муха билась между стеклом и кружевной занавеской в упорной, но тщетной попытке вырваться.

— Сядем и поговорим, — овладев собой, произнесла Вера и тяжело опустилась на стул.

Она часто воображала себе своего будущего зятя, положительного, работящего парня из хорошей семьи, уважающего обычаи и законы, а вместо этого ей приходится иметь дело с акробатом, наглым циркачом, бесстыдным развратником, который, не задумавшись ни на минуту, завтра на площади или в какой-нибудь деревне обольстит другую такую же дуру, как ее дочь.

— Ты не хочешь меня побить? — удивилась Мария. — Или надавать пощечин?

— Нет, здесь тумаки не помогут. — Вера по собственному опыту знала, что никакие наказания не переубедят человека, если он во власти страсти. Страсть. Она тоже ее испытала со своим Альфредо, и напрасно отец бил ее по ногам извозчичьим кнутом. — Нет, Мария, лучше рассудим.

— Ты говоришь серьезно? — с грустным видом спросила девушка. Она была готова к нападению, но растерялась, видя мать такой.

— Если вы позволите, — вмешался Немезио, — я попробую объяснить.

— Это разговор между мною и дочерью, — пресекла его Вера.

— Мама, я понимаю, что ты испытываешь, — мягко сказала Мария, — но увидишь, со временем все образуется. Я знаю, что ты думаешь насчет меня. Какой муж, какая жизнь. Но если ты узнаешь его получше, ты поймешь, что Нем… — она проглотила его экзотическое имя, чтобы не расстраивать мать еще больше, — ты поймешь, что он вовсе не такой, как ты думаешь.

— Я ничего не думаю, Мария, — возразила мать, проведя рукой по волосам и открывая лицо, еще молодое, но сейчас искаженное мукой. — Я знаю, что ты делаешь самую большую ошибку в твоей жизни.