Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца - Елена Ларина Страница 55

Мы быстро неслись по трассе. Разговор не клеился. Оба чувствовали себя натянуто и по кругу перебирали ничего не значащие темы: чудесную погоду, мою учебу в университете, здоровье родителей и место их теперешнего обитания. Услышав, что папка превосходно себя чувствует, Сашка широко и радостно улыбнулся и сразу же переменил тему.

Ощущение скованности не покидало меня. Неожиданно я разозлилась. Два взрослых (ну или почти взрослых) человека встретились, поговорили и разошлись снова. «Я встретил вас, и все такое», — пришла на ум студенческая присказка. Проще надо быть, проще! И вечером, сидя за чашечкой ароматного чая, набрать Аришкин номер и с эдакой ленцой поведать:

— Представляешь, кого я сегодня видела? Ни за что не угадаешь. Таланова. Какого Таланова? Ну бывшего, помнишь, он разбил мой аквариум, а я ему — сердце…

Но Таланов совсем не был похож на человека, имеющего какие-либо проблемы с сердцем. Скорее даже наоборот, оно у него работало отменно, потому что вид он имел здоровый, я бы даже сказала — цветущий. Конечно, душа человека — потемки, но Сашка производил впечатление человека, вполне довольного жизнью и главное — знающего, чего он от жизни этой хочет. У него, наверно, невеста — ноги от ушей и далее по списку, а я тут сижу в старых кроссовках и о чем-то еще мечтаю. Спросить или не надо? Я настолько убедила себя в мысли о невесте, что заранее расстроилась. И зачем я села к нему в машину? Мы не виделись сто лет, у него давно своя жизнь, у меня своя… Сейчас бы спокойненько тряслась в электричке, читала бы Мопассана и горя бы не знала.

— Маш, что-то случилось? — тревожный Сашкин голос оторвал меня от грустных дум. Неужели у меня все на лице написано?

— Да нет, я так, о своем, о девичьем… Не обращай внимания.

— Извини меня за бестактный вопрос, но можно я спрошу…

С наигранным смехом я воскликнула:

— Да что мы все обо мне да обо мне? Ты сам давай говори, чем занимаешься?

— Компьютерной техникой занимаюсь, — хмуро буркнул Сашка.

— Техникой?

— Да, но тебе это скучно, Машка. Я все расскажу, но прежде ты мне ответь…

— Нет-нет-нет, ты первый, давай, начинай!

Господи, о чем он хочет спросить? И вид такой недовольный, тоже нервничает. Брови нахмурил, у него смешная всегда такая физиономия была, когда он так сердился. Что это у меня, ностальгия?

Но занудства, конечно, у Таланова тоже поубавилось. Потому что он весело встряхнул головой — уже без длинных черных кудрей — и начал рассказывать историю превращения Сашки — второкурсника Финэка в удачливого молодого предпринимателя Александра Игоревича Таланова. Я изображала внимание, но из-за шума в голове почти весь сказ про Польшу, таможню, накладные и какие-то суперкомпьютеры пропустила мимо ушей.

— …Так что теперь у нас — планов громадье! И в карманах наконец что-то забренчало, — сказал Сашка и довольно рассмеялся. — И знаешь, что самое удивительное — деньги сами по себе меня не интересуют, возбуждает сам процесс. И такое чувство, что горы можешь свернуть…

У нас?!

— А где ты живешь? — небрежно спросила я.

Сердце забилось часто-часто.

— Снимаю квартиру, от родителей уехал, — ответил Сашка.

Внутри все опустилось. Ясно! Зачем бы еще ему снимать квартиру, как не для того, чтобы жить там с длинноногой блондинкой, будущей невестой. А может, уже женой. Кольца на пальце нет, но это еще ничего не значит… И мобильный телефон отключил. Надо просто успокоиться и сидеть тихо. Скоро меня привезут к маме с папой, выползу из этого роскошного монстра и пойду, солнцем палимая. Оно-то над моей головой еще светит, вот и хорошо, и славно…

— Машка! — по решительному Сашкиному тону я поняла: не отвертеться.

И только открыла рот, чтобы сморозить очередную глупость, как он выпалил:

— У тебя кто-нибудь есть? — и съехал на обочину.

А я сидела рядом с ним в «Мерседесе» с кожаным салоном и в самом деле не знала, что говорить. Есть у меня кто-нибудь? Или нет у меня кого-нибудь?

Я открыла дверь. Свежий запах просыпающегося леса нахлынул на меня. Возникла безумная мысль забраться поглубже, найти симпатичную опушку и упасть на землю, лежать и ни о чем не думать. Хотя земля, конечно, еще холодная, не прогрелась, но ее живительная энергия добавила бы мне сил разобраться в самой себе.

И тут вдруг я отчетливо поняла: у меня нет Степана, просто я никак не могу себе в этом признаться. Есть родители, есть любимая квартира, Аришка, Маринка, работа. Есть сосны, и небо, и весеннее, уже начинающее греть солнце, а Степана — нет. Вернее, он есть, но не у меня — у своей холеной жены, с которой он, кстати, развелся и которая — я была в этом отчего-то уверена — все равно любит его, у будущих гипотетических любовниц… Я поймала себя на мысли, что думаю о нем без ревности. И что мне легко.

— Слушай, а у тебя нет какой-нибудь тряпки?

— Тряпки? Машка, ты всегда умела удивлять.

Я тебе задаю вопрос о твоей личной жизни, а ты… Ну есть у меня тряпка, мы на ней летом на пляже валялись…

— С кем? — вырвалось у меня непроизвольно.

— С друзьями! — Сашка изумленно глянул на меня.

— Пошли!

В лесу нас оглушил звенящий запах весны. Воздух словно излучал сияние, где-то почти рядом радостно переговаривались птицы. На проталинах тут и там пробивалась первая весенняя травка, изгибаясь и булькая, куда-то спешил ручей.

Через десять минут мы сидели на оранжевом покрывале спина к спине — мы всегда так сидели, когда дулись друг на друга. Вернее, когда я дулась — такое случалось гораздо чаще. Высоко над нами сосны сплетались и уходили в сияющее небо. Вдалеке различимо свистел свою веселую брачную песню дрозд. Может, набрать маме подснежников?

Я рассказала Сашке все — исключая предстоящую поездку в Москву, с этим я сама должна была разобраться. Сосны слушали и удивлялись. Удивлялись тому, что я так давно не могла осознать простой, очевидной вещи, настолько очевидной, что захотелось закричать во все горло!

От оглушающего запаха сосен кружилась голова. Было странное ощущение пустоты внутри, но пустоты приятной. Как будто что-то сбросила с души и теперь могу идти дальше — далеко-далеко.

Сашка пошевелился, и внезапно та жизнь, в которой был он, навалилась сверху, чуть не придавив. Я вспомнила все: веселых чертиков в глазах, забористые шуточки, длинные гибкие руки, его запах, такой близкий и родной. Как я могла так долго без всего этого обходиться? И как я могла все это потерять? И теперь все это принадлежало кому-то другому — не мне, а длинноногой блондинке с чарующим взором.

Сашкина теплая и узкая спина молчала. Что же я наделала? Слезы душили меня. Лес стоял безмолвный и недвижимый, и никому не было до меня никакого дела. Через тоненькую оранжевую тряпку от земли шел мерзлый холод, он проникал внутрь, пробираясь к самому сердцу.