One for My Baby, или За мою любимую - Тони Парсонс Страница 55

Он заходит в бар и начинает кого-то искать среди посетителей, неспешно потягивающих эспрессо и латте. Несмотря на вечернее время и зиму, отец изрядно вспотел в своем забавном костюме в стиле диско. Проходит какое-то время, и он замечает меня.

— Элфи!

— Познакомься, это Хироко.

Он дружелюбно жмет ей руку.

— Я разыскиваю Лену, — поясняет отец. — Мы ходили в клуб на Ковент-Гарден.

— Там, очевидно, был вечер, посвященный музыке семидесятых.

— Откуда тебе это известно? — удивляется он, но тут же соображает: — Ах, ну конечно! Моя одежда…

Я понимаю, что в присутствии Хироко не следует вести себя слишком уж враждебно по отношению к собственному папаше.

— Но ее здесь нет, — говорю я. — Неужели вы расстались?

— Мы поссорились. — Он ерошит себе волосы. В таком возрасте, и все еще весьма привлекателен. Вот ведь старая бестия! — Впрочем, ничего серьезного. Так, из-за пустяка.

— Что же произошло?

— Во всем виновата музыка. Она звучала по всему клубу. Ди-джей выбирал мелодии шестидесятых, перемежая их песнями восьмидесятых. Причем с такой небрежностью, как будто это то же самое. Ну а потом он поставил «Любовь нельзя торопить». — Он смотрит на Хироко и добавляет: — В исполнении «Сьюпримз».

Хироко улыбается и вежливо кивает.

— А Лена возьми и заяви: «Как же я обожаю Фила Коллинза!» — При воспоминании о подобном святотатстве отец отчаянно трясет головой. — Вот тут я взбесился и говорю: «Какой еще Фил, чтоб его, Коллинз?! Это совсем не Фил Коллинз, дорогая. Это звучит оригинал. Это Дайана Росс со своими девчонками. Это, кстати, одна из лучших записей, когда-либо сделанных за всю историю музыки». Тогда она добавила, что слышала только версию Фила Коллинза, да и какая кому разница? Подумаешь, песенка в стиле поп. Играет себе, ну и ладно. Потом мне захотелось отправиться домой, а она решила остаться еще немного. — Отец смотрит на нас так, будто пересказывает что-то ужасное и неправдоподобное. — А потом она куда-то ушла. Взяла и ушла. Но я не знаю, куда именно, потому что дома ее нет. — И отец снова начинает искать Лену среди посетителей бара «Италия». — Похоже, тут мне ее тоже не найти.

— Может, хочешь выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче? — предлагаю я.

— Нет, нет, спасибо. Буду искать дальше.

Мой отец прощается с Хироко и исчезает в ночи, как самый настоящий призрак, явившийся к нам из далеких семидесятых.

После того случая в парке в наш первый день занятий к нам с Джорджем больше никто не пристает и не мешает. Даже странно. Мы приходим сюда очень рано по воскресеньям, когда парк еще по праву принадлежит существам ночи. Но они на нас никак не реагируют. Как правило, запоздалые гуляки некоторое время молча наблюдают за ним, а потом убираются восвояси.

Наверное, все дело в Джордже, в том, какие он делает движения. В нем нет никакой медлительности, неуклюжести или слабости. Напротив, мне кажется, что он постоянно излучает некую внутреннюю энергию. И пьяные тихо проходят мимо нас.

— Почему же вы все-таки изменили свое решение насчет обучения меня тайчи? — интересуюсь я.

— Я видел, как сильно тебе хочется научиться этому искусству.

Я читаю сочинение-реферат Джеки Дэй. Банально и неинтересно. Идет рассказ о том, как Яго спланировал свое черное дело, как яростно на это отреагировал Отелло и как в результате пострадала невинная Дездемона. Создается впечатление, что Джеки пыталась пересказать мне содержание четвертого фильма из цикла «Смертельное оружие». История невероятной ревности, предательства и мести. В главной роли Мел Гибсон. Становись к стенке, Яго, на этот раз тебе не уйти!

Ну а что еще можно ожидать от женщины, бросившей когда-то школу? Она даже припомнила заезженную цитату одного критика о том, что пьеса является предупреждением всем добрым женам «следить за своим бельем». Еще неизвестно, как она понимает эту цитату!

Мне искренне жаль Джеки, но в то же время я испытываю некоторую радость, что мне, к счастью, больше не приходится преподавать данный предмет.

На конверте с сочинением нет адреса, чтобы я мог вернуть его по почте. У меня остается только ее визитка: «Счастливая уборщица. Уборка и чистка старомодными способами. Делаем все своими руками». Здесь же указан номер мобильного телефона Джеки. Конечно, я мог бы дождаться, когда в школе Черчилля возобновятся занятия, и вернуть сочинение прямо там, но мне не хочется откладывать данное мероприятие в долгий ящик. Нужно отделаться от Джеки Дэй как можно скорее.

Я набираю ее номер, и автоответчик сообщает, что в данный момент Джеки Дэй работает в художественной галерее Коннелла на Корк-стрит. Это недалеко от школы Черчилля. Я принимаю решение отнести ей сочинение немедленно, чтобы в следующий раз, возвращаясь домой, не обнаружить ее возле входной двери.

Хотя путь до Корк-стрит занимает не более десяти минут, этот район сильно отличается от того места, где мне приходится работать. Здесь даже в воздухе пахнет деньгами и достатком. Я без труда нахожу галерею Коннелла и намереваюсь оставить конверт у администратора, но вдруг замечаю Джеки.

Она уже не разодета так, будто собралась в клуб на танцы. На ней синий нейлоновый халат. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в хвост. Джеки полирует огромное зеркальное стекло витрины. Заметив меня, она на мгновение застывает в удивлении, затем выходит на улицу:

— Что ты тут делаешь?

— Хочу вернуть тебе сочинение. У меня же нет твоего адреса.

— Я могла бы сама забрать его. В школе Черчилля. Или в доме у твоей матери. А почему ты так на меня смотришь?

— Как именно?

— У меня свой маленький бизнес. Моя фирма называется «Счастливая уборщица», и мы работаем по всему Уэст-Энду.

— Кто это «мы»?

— Я. А иногда подключаю к своему делу еще одну девушку. Если заказов много. — Она помолчала и спросила: — Что-нибудь случилось?

Я и сам не знал. Но в этот момент я ясно понял, почему ей так необходимо закончить школу, а потом получить высшее образование, почему это для нее так важно. Впервые я понял, что она не принадлежит к тому отряду моих учеников, которым лишь временно приходится подрабатывать, занимая при этом совсем не престижные должности. Скорее всего, в течение следующих тридцати лет она будет заниматься своей работой постоянно. Вот в чем заключается ее будущее.

— Нет ничего страшного в том, что в жизни кому-то приходится заниматься уборкой помещений, — говорю я, словно рассуждая вслух. — Ничего тут особенного нет.

— Конечно. Работа неплохая, но я хочу лучше. И я смогу получить ее, если только мне удастся сдать экзамены.

— Но ведь кому-то же надо заниматься этим. Я имею в виду уборку.

— А ты сам бы стал?

На нас уже начинают обращать внимание посетители галереи. Любители высокого искусства и прочие бездельники, праздно шатающиеся по залам, прищуриваются и разглядывают уборщицу и ее помятого собеседника, стоящих на тротуаре Корк-стрит.