Печать василиска - Татьяна Корсакова Страница 54

Гришаев опасливо обошел бьющуюся в истерике Эллочку, спросил у Вадима Семеновича:

– Кто стоит? О чем она?

Ответить Вадим Семенович не успел, потому что по крутому склону на берег скатились экологи и Егор.

– Что за шум, а драки нету?! – Толик подпрыгивал на месте, рвался в бой. – Дамочка, да не орите вы так! Всех василисков нам здесь распугаете!

Эллочка не ответила, Эллочке было не до обид, потому что было очень страшно. И страх этот был не придуманный, чтобы привлечь мужское внимание, а самый что ни на есть настоящий – первобытный.

– И вы здесь? – Вадим Семенович осуждающе уставился на Алю. – Почему вы здесь, когда он там?

– Кто – он? – хором спросили Гришаев и Николай.

– Муж ее, вот кто! – Вадим Семенович точно так же, как до этого Эллочка, кивнул в сторону причала. – Видите, плавает! Он плавает, супругу мою пугает, а вы тем временем с совершенно посторонним мужчиной... прохлаждаетесь.

Наверное, это должно было прозвучать обидно, про постороннего мужчину, но Аля не обиделась, она смотрела в ту сторону, куда показывал Вадим Семенович, туда, где в черной воде что-то белело. И не что-то, а Тимурова рубашка...

– Приплыли, – Николай зло присвистнул, шагнул на причал. Следом направились Толик с Егором. Гришаев уходить не спешил, стоял на берегу, задумчиво ковырял носком сандалии влажный песок.

– Кто приплыл, а кто и уплыл, – Вадим Семенович сорвал с головы панаму – зачем ему панама посреди ночи? – утер ею влажное от пота лицо, зачастил, точно опасаясь, что его перебьют: – Мы с Эллочкой прогуливаемся, никого не трогаем, а он стоит на причале, руки раскинул и поет что-то странное, не по-русски. Почему не по-русски, а?

Не по-русски, потому что татарин... Как же здесь холодно, от озера тянет сыростью и пахнет как-то... жутко пахнет.

– Эллочка моя говорит: «Не трогай его, Вадик. Видишь, человек не в себе». А я, дурак старый, сунулся, – Вадим Семенович жалобно всхлипнул, достал из кармана носовой платок, шумно высморкался. – Думаю, мало ли что, думаю, может, человеку помощь какая нужна. Ну и окликнул. Вежливо так, чтобы не нарушить, так сказать, уединение. Кто ж думал, что он ненормальный, что возьмет и такое сотворит?..

Со стороны причала послышался громкий всплеск: кто-то из мужчин, с берега было не разобрать, кто именно, спрыгнул в воду. Вадим Семенович замер, вытянул шею, даже Эллочка перестала причитать.

– Точно приплыли! – Голос был злой и растерянный одновременно. Кто это? Кажется, Николай. – Принимайте еще один труп, господа хорошие! Получите и распишитесь!

Не успели слова Николая раствориться в стелющемся над озером тумане, как округу огласил забористый мат. Толик в выражениях не стеснялся, Толик желал поведать миру все, что он думает об этом гребаном озере и этом гребаном Василиске, а заодно об этом гребаном утопленнике...

Утопленник... белая рубашка, песни на непонятном языке – Тимур?..

Берег под ногами качнулся, чтобы не упасть, Аля вцепилась в Гришаева.

– Вот видите?! Видите?! – Вадим Семенович сделал маленький шажок в сторону причала. – Утонул, гад такой! И мы с Эллочкой теперь виноватыми будем. А ведь могли пройти мимо и горя бы не знали, – он вздохнул, сказал с неожиданным пафосом: – Не делай людям добра, не будет зла. Я ж как лучше хотел, а оно вот как вышло.

– А как оно вышло? – вежливо поинтересовался Гришаев.

– А так и вышло, что этот, который муж, – Вадим Семенович метнул в Алю испепеляющий взгляд, – стоял-стоял, пел-пел, а потом как сиганет в озеро. Я сначала подумал, что он просто искупаться решил. Но ведь в одежде же! Кто же купается в одежде-то? Я еще понимаю, совсем без одежды...

– Сиганул, и что дальше? – Гришаев тронул его за локоть, направляя поток причитаний в нужное русло.

– А то дальше, что я вспомнил, как давеча наш Федор тонул, и испугался. Думаю, вдруг человек выпивши, я ж не следил, сколько он за ужином выпил. Ну вот, думаю, выпивши, а пьяным, сами знаете, и море по колено. Бросился на причал, добежал до площадки, а его не видать. То есть тьма вокруг кромешная, в метре ничего не видно. Я бы, может, спрыгнул за ним, но плаваю как топор, а тут еще темнота эта. Эллочка тоже подошла, – Вадим Семенович осторожно приобнял всхлипывающую супругу. – Мы долго стояли, все ждали, что ему купаться надоест. Кто ж думал-то, что оно вот так...

– Он внезапно из воды выпрыгнул, – вдруг почти нормальным голосом заговорила Эллочка, – прямо возле лодок. Вода забурлила сильно-сильно и кругами пошла, причал даже пошатнулся. Или мне показалось? – она вопросительно посмотрела на мужа.

– Не показалось, – тот старательно закивал, соглашаясь. – Вот видишь, у меня ноги мокрые, и брюки тоже. Это потому, что волна пошла и их замочила.

– Да, волна пошла, причал зашатался, а потом он выпрыгнул, словно чертик из табакерки, – Эллочка поежилась. – Как будто даже не сам выпрыгнул, а вытолкнуло его что-то. Я сначала подумала, что этот урод специально нас напугать решил, а потом смотрю – а он вниз лицом лежит и не шевелится. А озеро все вздыбилось, и звук такой... – она на секунду задумалась. – Как будто на дне трансформаторная будка – вот какой.

– Вы, наверное, очень сильно испугались? – сказал Гришаев сочувственно.

– Еще бы мы не испугались, когда тут такое творится! – Эллочка нервно дернула плечиком. – Муженек у тебя козел припадочный! – она с ненавистью посмотрела на Алю. – Только приехал, а уже успел отдых всем испортить. Сейчас точно менты понаедут, начнут расспрашивать-допрашивать...

– Эллочка, солнышко, мы же с тобой не виноваты! – Вадим Семенович нерешительно переступил с ноги на ногу, оставляя на влажном песке следы от сандалий.

– Это ты ментам будешь рассказывать, что не виноваты! – Эллочка зло оттолкнула супруга. – А менты скажут, что это мы с тобой его утопили!

Ответить Вадим Семенович не успел, из предрассветного тумана, который с каждой минутой становился все гуще, выплыла высокая фигура.

– В общем, не доставали мы его. Спасать там уже некого, а вытащи на берег, так следак нам потом головы пооткручивает, что место преступления изгадили, – сказала фигура голосом Николая.

– И что там с ним? – спросил Гришаев.

– А ты бы сам пошел и посмотрел! – из тумана вынырнула вторая фигура. – Или ты только страшные истории рассказывать умеешь, а как до дела доходит, так кишка тонка?

Егор злился. Не на утонувшего Тимура, не на всполошившую всех Эллочку, Егор злился именно на Гришаева. И злость его была такой же призрачно-неоформленной, как этот предрассветный туман, который пушистым облаком накрыл озеро и дом.

Ответить Гришаев не успел, Николай его опередил, сказал устало:

– Хватит собачиться! Толик, эй, Толик! Что ты там завис?! Сюда иди! Надо ментам позвонить, – и добавил совсем тихо: – Ох, блин, веселуха начнется... Третий жмурик за неделю.