Охота на Лань. История одной одержимости - Нина Линдт Страница 54

– О чем ты? Это же всего лишь спектакль…

Но тут и она замолчала, поняв его потрясение. И дрожь пробежала по спине.

– Не может быть! Марко!

– Это вполне реальная возможность. Как я сразу не подумал? Пойдем домой, родная. Это нужно обдумать.

Джованна кивнула и вдруг ощутила, как Марко взял ее за руку. Сначала вздрогнула и захотела освободиться, но почти сразу же приказала себе успокоиться. Он обернулся, спрашивая разрешения взглядом. И она кивнула: так проще выбраться из толпы и не потерять друг друга.

Но когда они стали пробираться от сцены в сторону улицы, раздался страшный женский крик.

Марко повернулся на шум: на сцене появились двое мужчин с мечами, актеры в ужасе разбегались. Кричала актриса, игравшая мать девушки. А нападали на Арлекина. Тот ловко отбивался подручными средствами, но против двух противников был бессилен. На сцену полезли еще какие-то люди с оружием, толпа всколыхнулась, на Марко навалились люди справа и слева, и он потерял руку Джованны. В этот момент Арлекин упал, весь в крови на сцену, а его убийцы под напором пришедших на помощь актеру мужчин скрылись в толпе.

– Помогите!

Актриса подбежала к Арлекину, в бессилии замерла над ним и только звала на помощь. На сцену выбежали актеры, они пытались помочь, но только суетились и хватались за волосы.

Марко увидел снова Джованну: ее оттеснили ближе к сцене. И он стал пробиваться вслед за ней.

– Расступитесь, я врач! Расступитесь!

Панталоне, весь в слезах, от которых потек грим, помог Марко залезть на сцену.

– Помогите моей жене, – попросил Марко. Джованна уже пробилась к сцене, Панталоне и Доктор вытащили ее за руки на помост.

– Закройте занавес, – распорядился Панталоне и подошел к Марко. Тот уже расшнуровал пропитанный кровью кафтан Арлекина.

Актриса рыдала, сжимая голову юноши.

– Сынок! Сыночек мой!

– Нам нужно перевезти его. Нужно зашить раны.

Марко кое-как перевязал раненого, пока актеры искали телегу. Джованна тем временем перетянула юноше рану на бедре.

С помощью актеров Арлекина погрузили на телегу. Он был бледен и еле дышал. С ними отправились Леонелла, мать актера, которую Джованна успокаивала всю дорогу, и Панталоне, который оказался отцом Арлекина. Его звали Джулиано.

Джулиано плакал, как ребенок, склонившись на коленях над сыном.

– Маттео, Маттео… – шептал он ему.

– Нам нечем оплатить лечение, – рыдала Леонелла.

– Не беспокойтесь об этом, – Марко мягко взял актрису руку и посмотрел ей в глаза. – Он поправится. Раны неглубокие, а он сильный малый.

Джованна любовалась мужем. В этот момент Марко был даже красив: столько благородства было на его лице. Леонелла поцеловала ему руки в знак признательности.

– Мой мальчик задира и любит высмеивать людей, но он никогда никому не делал плохого, я уверена.

– Порой люди жестоки без всякого на то основания, – ответил Марко. – Их поймают, я уверен.

– Что вы, доктор, – встрял Джулиано. – Кого интересуют убийцы уличного актера? Закон не на нашей стороне.

– Любое зло рано или поздно платит по счетам, – возразил Марко.

Джованна помогала ему промывать раны, зашивать и перебинтовывать. Обнаженные пациенты уже давно перестали ее смущать, а Маттео был красив, как юный, уснувший Аполлон. И белый, как статуя.

– Мы его подержим здесь до завтрашнего утра, – Марко отпустил запястье юноши. – Пульс хороший, ровный. Я уверен, он поправится.

Леонелла разрыдалась и бросилась к нему на грудь. Марко мягко обнял ее.

– Завтра возвращайтесь с телегой, заберете его. Я приеду проведать его через пару дней. Вот увидите, через две недели он попросится на сцену.

Выпроводив Леонеллу и Джулиано, тысячу раз обнявшись с ними и столько же раз выслушав благодарности, Джованна вернулась в кабинет Марко. Тот прикрыл юношу плотной простыней, подставил кресло, чтобы он не упал, если начнет ворочаться.

– Марко.

Он обернулся. Джованна стояла в дверях и улыбалась.

– Я горжусь тобой, – сказала она, потом повернулась и ушла.

По спине Марко пробежала дрожь от удовольствия. Потом он устало огляделся вокруг: когда она успела все убрать и вымыть? Он был так поглощен больным, что ощущал ее помощь совершенно бессознательно, словно у него была еще одна пара рук, которые бинтовали и мыли, продевали нить в иглу, подавали нужные инструменты. Она стала незаменимой. Единственной.

И она гордилась им.

Счастливая улыбка расцвела у него на лице.