Дикая роза - Дженнифер Доннелли Страница 54

Уилла, стараясь не трогать болезненную для нее тему подъема на Килиманджаро, быстро заговорила, торопясь заполнить словами неловкое, тягостное молчание:

– Ты должен рассказать мне о Южном полюсе. Как здорово участвовать в такой экспедиции! Мне даже не представить всего, что ты там делал и что видел. Подумать только: войти в число тех, кто впервые достиг Южного полюса. Восхитительно! Ты столького достиг. Шейми, я не преувеличиваю. Ты ведь получил все. Все, что хотел.

Шейми смотрел на моток бинта, который все еще держал в руке:

– Нет, Уилла. Я получил не все. Я не получил тебя.

Уилла, потрясенная грустью в его голосе, не могла вымолвить ни слова.

– Я пообещал себе больше не видеться с тобой. Никогда не говорить о тебе. И вот ты снова здесь. Мне нужно знать. Все эти долгих восемь лет я хотел знать: как ты могла, Уилла? Как ты могла признаться мне в любви, а затем сбежать от меня?

Уилла чувствовала, что его слова прожигают ее насквозь. Боль Шейми – боль в его голосе и сердце – мучили ее сильнее, чем нога, сильнее, чем падение при спуске с Килиманджаро. Эта боль была сильнее всех болей, перенесенных ею.

– Я была зла, – тихо произнесла Уилла. – Я винила тебя за случившееся, за потерю ноги. Меня сжигала зависть. Ты по прежнему мог покорять вершины. А я уже не могла.

– Ты винила меня? – повысил голос Шейми. – Винила меня. – Он встал; его лицо было перекошено гневом. – А что мне оставалось делать? – закричал он. – Позволить тебе умереть?

Разъярившись, Шейми швырнул бинт, затем столкнул тазик, расплескав по полу окровавленную воду.

– А что оставалось делать мне? – закричала в ответ Уилла. – Вернуться в Англию? Сыграть миленькую свадьбу с тобой? Шить, стряпать, играть в домохозяйку, пока ты покоряешь Южный полюс? Да я бы лучше умерла!

– Нет, – сокрушенно возразил Шейми. – Ничего такого я от тебя не ждал. Но ты хотя бы могла поговорить со мной. Только и всего. Просто поговорить. А ты уехала, вырвав мне сердце.

Уилла поднесла кулаки к глазам. Боль внутри сделалась невыносимой, и она потянулась за протезом и начала надевать его, желая поскорее уйти от Шейми.

– Давай, Уилла, убегай снова. Это у тебя получается лучше всего, – сказал он, следя за ее действиями.

Уилла повернулась к нему. Глаза ее были полны гневных, горестных слез.

– Я поступила гадко. Доволен? – крикнула она. – Сама знаю. Давно. Вот уже восемь лет. Едва забравшись в поезд, уходивший из Найроби, я поняла, что совершила ошибку. Но вернуться я не могла. Было слишком поздно. Я боялась… боялась, что после этого ты не захочешь знаться со мной.

Шейми покачал головой.

– Уилла, – дрогнувшим голосом произнес он, – я же любил тебя, черт побери! И сейчас люблю.

Уилла заплакала:

– И я тебя люблю, Шейми. Я никогда не переставала тебя любить. Я скучала по тебе с тех самых пор, как села в тот поезд.

Шейми подошел к ней, взял в ладони ее заплаканное лицо и поцеловал. Уилла потянула его на кровать. Они сели, глядя друг на друга. Уилла засмеялась, потом снова заплакала. А затем страстно принялась целовать Шейми, запустив пальцы в его волосы. Она снова держала Шейми в объятиях. Он снова был рядом. Уиллу захлестнула радость, какой она не испытывала все эти годы: безумная, опьяняющая и опасная.

– Я люблю тебя, Шеймус Финнеган, – сказала она. – Люблю. Люблю. Люблю.

Шейми отвечал ей такими же страстными поцелуями. Его руки скользнули к ней под блузу. Сладостный шок его прикосновения заставил Уиллу вскрикнуть. Шейми снял с нее блузу, взял в ладони ее маленькие груди и поцеловал. Уилла тщетно пыталась расстегнуть пуговицы его рубашки, пока буквально не вырвала их из петель. Она притянула Шейми к себе, наслаждаясь ощущением его тела – тяжелого, придавившего ее к матрасу и такого теплого.

Она хотела этого. Хотела чувствовать его рядом. Очень хотела. Взяв его за руку, Уилла поцеловала ему ладонь. И вдруг перед ней блеснуло его золотое обручальное кольцо.

– Боже! – сдавленно пробормотала Уилла. – Шейми, погоди… остановись… Я так не могу. Нам нельзя. Это неправильно. Есть не только мы с тобой. Есть еще один человек. Дженни. Твоя жена. Ты не можешь ее предать.

Шейми повернулся на спину. Он смотрел в сумрак чужой, тускло освещенной комнаты.

– Я уже предал ее. Я предал ее в тот день, когда снова увидел тебя в гостиной вашего дома. И я буду предавать ее дальше. Каждый день моей жизни. Сто раз на дню. Предавать желанием быть с тобой.

Уилла уперлась головой в его плечо.

– Что же нам теперь делать? – шепотом спросила она.

– Не знаю, Уилла, – ответил Шейми. – Как бы мне хотелось это знать!