Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина Страница 53

Перебитый сон надулся на Вассу как мышь на крупу и возвращаться не хотел. Он никак не желал усыпить ее подозрения, догадки, сомнения. И скучал где-то рядом, в летней ночи, за открытой форточкой, давая до рассвета фору на размышления и выводы. А выводы напрашивались сами собой: ходячий памятник влюбилась. Симптомы этого заболевания проявились еще зимой. Тина явно возжелала пристать к тихому причалу. Чьему? Вспомнились вдруг робкие вопросы об Алексее и несмелое «можно позвоню?». Что ж, эти двое были бы хорошей парой, и такие надежды вполне оправданны. В отличие от безумного проекта, который предложил ей Ив. Васса вздохнула. Бодрые мысли резво скакнули в противоположную сторону и застопорили. До возвращения из Парижа оставалось три дня, а она никак не могла принять решение. Что-то тянуло к «да», что-то удерживало у «нет». «Да» крепилось на теплой симпатии, интересе к этому человеку и соблазне приткнуться к надежному плечу. «Нет» опиралось на боязнь крутых перемен и страх потерять себя. Перемен Василиса Поволоцкая не страшилась, это доказала ее жизнь. Но одно дело — менять декорации на родной сцене, где всякая дощечка в подмогу, и совсем другое — выездной спектакль, где все чужое и каждый шаг — как над пропастью. Ни «да», ни «нет» не устроит никого, половинчатость здесь не годится. А потому выбор придется делать четкий и честный. Время пока есть: три утра, а они, как известно, всегда мудрость приносят. Решение обязательно придет, в конце концов, замужество — не первостатейное дело, есть проблемы и поважнее. Эта идея понравилась дреме, и она прикоснулась к подушке. Рядом с ней бойкие мысли лениво уступили место беспамятным сновидениям, и бессонница сменилась крепким сном.

День пролетел как час. Поход в турфирму принес авиабилет в Римини, заход на работу — приятную информацию, а свободный мастер подарил удачную стрижку. Успелось все! И с хорошим настроением довольная труженица возвращалась домой. Известно же: дело гладко, так и глядеть сладко. Заскочила в магазин, прикупила кое-что к столу. Ровно в восемь в дверь позвонила Тина.

— Привет! — За пышными пионами виновато сияли счастливые глаза. — Это — тебе.

— Спасибо, — улыбнулась хозяйка, — проходи. Мой руки, ужинать будем.

— Ага! — с готовностью кивнула гостья и послушно направилась в ванную. Ее покладистость радовала, но от удивления не избавляла.

За столом обсудили дела. Торговля в людном переходе метро шла бойко, стоило бы подумать о приобретении еще одного магазинчика. Но Вассе показалось, что Изотова этой идеей не вдохновилась. Да и вообще, деловая компаньонка была не в себе: рассеянна, задумчива, часто вздыхала и крутилась как на раскаленной сковороде. Вялый анализ их совместного бизнеса явно не являлся причиной ночного звонка. В конце концов Васса не выдержала.

— Изотова, прекрати ходить вокруг да около и выкладывай начистоту. Что стряслось?

Гостья внимательно поизучала потолок и сообщила:

— Замуж выхожу. — Потом залпом выпила чашку остывшего чая и добавила: — Наверное.

— Замечательно, поздравляю! — порадовалась за подругу Васса. — Но почему «наверное»?

— Да потому, что потенциальный жених — Алеша!

— Ну и что?

— Как — что? Твой Алексей — мой будущий муж. А я — подъедала чужих объедков.

Василиса изменилась в лице, но промолчала. В комнате повисла тишина.

— Прости! — виновато шмыгнула носом кандидат наук. Видно, сообразила, наконец, что ляпнула глупость. — Но со мной, правда, творится что-то непонятное, и это мне очень не нравится, даже пугает. С одной стороны, влюбилась в него по уши, как девчонка. С другой — не могу отделаться от мысли, что я — воровка, а краденое, как известно, счастья не приносит. И уж не говорю о том, что стоит мне только вспомнить вас вместе и каким счастливым он был тогда… Буквально сатанею тут же, ненавижу все: себя, его. И тебя, — вздохнув, призналась она. — Знаю, что глупо, недостойно, унизительно и так далее. Но поделать с собой ничего не могу. Как аппендицит, честное слово! Пока не болит — хоть пляши, а заболит — в гроб ложись. Свихнулась, да?

— Не без того, — согласилась Васса. — Чаю еще хочешь?

— Нет, кофе, если можно, — попросила непутевая. Придерживая джезву за длинную ручку, Василиса размышляла, как объяснить Тине ее неправоту. Какими словами убедить, что невозможно украсть иллюзию, как нельзя присвоить туман. Иллюзии развеиваются, а не отнимаются. И чужая рука здесь абсолютно ни при чем. Пышная темно-коричневая пена собралась пролиться на плиту, но ловкая хозяйка в последнюю секунду опередила наглый маневр и сняла джезву с огня.

У окна стояла притихшая влюбленная и курила, пуская дым в открытую форточку.

— Васька, прости! Я — ревнивая эгоистка, — сразу же покаялась она.

— Умница! — довольно кивнула Васса. Одна тема отпала сама собой. — Вот твой кофе. — И посоветовала с улыбкой: — Его лучше пить горячим.

— О господи, — вздохнула Тина, — никогда не думала, что попаду в подобную ситуацию. Всегда сторонилась мужиков, женатых на подругах, влюбленных в подруг и бросавших оных. Если хоть один из этих категорий подавал мне любовные знаки — паре ставила пару за дуэт, давший петуха, а на него — свечку за упокой.

— На живого за упокой не ставят, — заметила бывшая монашенка.

— Если душа приказала долго жить, ставят! — авторитетно заявила любомудра. — А у предателя душа мертва.

Вопрос о бессмертии души пробывшая шесть лет в монастыре поднимать не хотела, а потому подошла к теме более близкой и понятной. Чтобы избавить бедную влюбленную от ненужных мучений.

— Тина, давай расставим точки. Согласна?

— Давай! Только прежде хочу предупредить: мой разум с сердцем не в ладу. И помирить их будет трудно.

— Попытаемся, — улыбнулась пацифистка, опускаясь в кресло. — Может, присядешь? Кофе твой почти остыл.

— Спасибо! — Тина отошла от окна и пристроилась в другом кресле, захватив с собой чашку.

Помолчали. Васса открыла рот, собираясь выдать первое слово, и вдруг услышала неожиданное.

— А знаешь, Васька, не надо ничего растолковывать. Как говорила одна неглупая дама по фамилии Гиппиус: если что-то надо объяснять, то объяснять не надо. Я его люблю. Очень надеюсь, что это взаимно. Мы встретились не в юности, и у каждого — свой шлейф. Не замечать его — глупо, топтать — подло. Нужно просто принять, как принимается жизнь, и стараться не наступать. Вот и весь сказ! Я выйду за Алешу замуж и уеду с ним в Новороссийск. Буду хаживать на местный базарчик, покупать там мясо, свеклу с капустой и варить борщи. Он это дело очень любит, — улыбнулась она. — Стану прогуливаться по берегу: дышать морем, смотреть на море и ждать у моря. Наверное, это и есть счастье, во всяком случае, для меня. И вот что я скажу тебе, Поволоцкая! Бизнес, карьера, прибыль, независимость — все это химера, блажь, оправдание одиночеству. Нет для женщины большей радости, чем быть рядом с любимым. И молчать, и слушать, как звенят цикады в траве или закипает на плите чайник, ворчать из-за разбросанной повсюду одежды и жаловаться, что никто не соблюдает порядок в доме, звать ребенка к ужину или проверять его школьный дневник, дуться на небрежный поцелуй. И все время говорить «мы» — не «я». Думаю, то же самое можно отнести к мужчине. Потому что нет для человека ничего страшнее одиночества. И семейные обеды, и взаимные обиды, и ссоры с примирениями, и двуспальная кровать, и знакомый звонок в твою дверь — это все жизнь. А одиночество — смерть. Я хочу жить! — «Сама себе хозяйка» замолчала, упрямо не отрывая взгляд от окна, как будто именно оно диктовало ей давно забытые слова.