Его единственная любовь - Карен Рэнни Страница 53

– Они готовы уехать, – сказала она. – Все, кроме Хемиша и Питера. Эти останутся.

– И ты плачешь из-за Хемиша? – спросил он, все еще силясь понять причину ее слез.

Она снова покачала головой.

– Я плачу, – призналась она, – потому что не хочу уезжать. Я понимаю, что должна, но ведь здесь мой дом. И Хемиш, каким бы глупцом он ни был, мой последний оставшийся в живых родственник. – Она оглянулась. – Гилмур всегда был свободным. Что бы ни происходило с Шотландией, это нас не затрагивало. А теперь мы вынуждены расстаться с родиной.

Он не находил слов, чтобы ее утешить. Голая и горькая правда заключалась в том, что для скоттов не было возврата к прежней жизни.

– Вы станете свободными, если найдете место, где обретете свободу, – сказал он, чувствуя, что слова его звучат вяло и неубедительно. Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

– Может быть, другие тоже захотят уехать. – Она, поколебавшись, призналась: – По правде говоря, их довольно много.

– Я зафрахтую корабль. Трудно будет рассчитать все точно, – сказал он. – Но еще несколько человек погоды не сделают.

Осуществить задуманное было бы не так уж трудно. Он использовал наследство, доставшееся ему от бабушки, чтобы купить себе патент на офицерский чин, но большую часть огромного состояния не трогал.

– Единственная трудность, которую я предвижу, – сказал он, думая вслух, – это как организовать исход. Все придется делать очень быстро, как только прибудет корабль.

– Или как раз наоборот, – возразила она, поднимая на него глаза и улыбаясь. – Корабль заметить легче, чем обратить внимание на исчезновение горцев. Что, если до прихода судна собрать их в одном месте?

– И где ты предлагаешь укрыть несколько десятков скоттов?

– Лучше всего спрятать ягненка в стаде овец. Я права? – спросила она. – Можно использовать пустые дома здесь, в деревне.

– При условии, если англичане не заметят, что они теперь обитаемы? – предположил он. – Один скотт, на их взгляд, ничем не отличается от другого, не так ли?

Она кивнула.

– Неужто они так беспечны? – спросил он осторожно.

– А что, легче быть скоттом, чем англичанином? – внезапно поинтересовалась Лейтис, и этот вопрос показался ему настолько удивительным, что он отстранился от нее и посмотрел ей в лицо.

– И тем и другим быть нелегко, – ответил он честно.

– Но ведь большую часть жизни ты был англичанином.

– Да, – ответил он просто.

– А теперь стал скоттом. И что заставило тебя так измениться?

Он обдумывал ответ. Тому есть множество причин. Во-первых, Куллоден и Инвернесс, отчаяние скоттов, жестокие, варварские распоряжения Камберленда. Но самой главной и важной причиной было внезапное открытие, что его мать убита англичанами.

– Я никогда не хотел быть Джоном Булем и пугалом, – ответил он наконец. – И мне пришло в голову, что мне пора прийти на помощь Шотландии.

– Мои братья одобрили бы твое поведение, – сказала она, снова удивив его.

– Расскажи, какими они были, – попросил он.

Они уже шли между деревьями, поднимаясь вверх по склону.

– Они не так уж изменились за последние годы и мало отличились от тех мальчиков, которых ты знал. Возможно, только внешне стали другими. Фергус вырос и стая великаном, и мама удивлялась, глядя на него, и не верила, что это ее сын. Он отрастил огромную рыжую бороду и очень ею гордился, бахвалясь, что она нравится девушкам.

По голосу Лейтис Алекс почувствовал, что она улыбается, и был благодарен ей за это.

– А Джеймс? – спросил он.

– Джеймс был более миролюбив, как и в детстве. Он вырос высоким и стройным и, конечно, серьезным. Но именно Фергус выступал против бунта. Однако его одинокий голос ничего не значил, и вопрос о войне с англичанами был решен.

– Он не хотел участвовать в войне? – удивился Алек.

– Не хотел, но, конечно, пошел на войну из-за отца и Джеймса. А ты, Йен? Как сложилась твоя жизнь?

Он улыбнулся, пытаясь в нескольких словах уместить все прожитые годы.

– Я вернулся в Англию, – сказал он. – Мой отец снова женился, и, по-моему, слишком поспешил. У него родился еще один сын. Я рос, учился и вот стал взрослым.

Он не осмелился рассказать ей, что был награжден за отвагу, у него просто не хватило храбрости полностью перед ней раскрыться.

– И у тебя нет ни жены, ни возлюбленной? – спросила она с прежней интонацией.

Он улыбнулся, потому что ее будничный тон не обманул его.

– До сих пор не было, – сказал он.

Она стремительно подняла голову и посмотрела ему в лицо. Лунный свет падал на нее сквозь древесные кроны, и он разглядел улыбку на ее губах.

– Ведь сегодня луны быть не должно, – сказал он вдруг. – Даже на ущербе.

Она ничего не ответила, но продолжала ему улыбаться, смущенная этим внезапным заявлением.

– Потому что, – продолжил он, притягивая ее к себе и легко касаясь губами ее губ, – потому что в лунном свете ты кажешься еще прекраснее.

Она только вздохнула в ответ, и он был очарован этим вздохом.