Французская жена - Анна Берсенева Страница 53

Он встал с теплого песка и пошел в реку. После истории про утопленницу ему вообще-то совсем не хотелось купаться, но именно поэтому он и пошел. А еще потому, что не мог оставаться с мальчишками. Из-за того, что он не посмеялся вместе с ними над бабами, которые как сороки, они смотрели на него теперь настороженно.

Феликс уже привык, что вода в Каме совсем не такая, как в озере Сенеж, куда они с дедушкой и бабушкой ездили летом в санаторий. В Сенеже вода была теплая. Теперь он понимал, почему бабушка говорила про ту воду, что она как парное молоко; он ведь раньше пил молоко только из магазина.

А здесь, в Каме, ни бабушка, ни, может, даже дедушка купаться вообще, наверное, не смогли бы.

Феликс знал, что надо не входить в эту обжигающе-холодную воду постепенно, а нырнуть в нее сразу, чтобы сразу же к ней и привыкнуть.

Так он и сделал – нырнул, вынырнул и поплыл прочь от берега. И хотя широкие гребки руками, рывки всем телом требовали немалых усилий, но, и совершая эти усилия, он продолжал обдумывать историю, которую только что услышал от Тимки.

Он не понимал, почему эта история удивила только его одного, а все мальчишки слушали так, будто в ней нет ничего особенного.

Он плыл и думал об этом. И не заметил, как холод сделался каким-то… Кружащим, вот каким. Он вихрился вокруг лодыжек, коленей, пояса, плеч… Потом эти вихри холода стиснули Феликсу шею. Он вскрикнул, рванулся вверх, как будто был дельфином и мог выпрыгнуть из воды.

Но выпрыгнуть не получилось, конечно. Вместо этого Феликс почувствовал, что его тянет вниз, в глубину. Он дернулся, и ему удалось оглянуться. Никогда он не заплывал так далеко! Мальчишки на берегу казались совсем маленькими. Они лежали на песке и не обращали на Феликса никакого внимания.

Он закричал. И сразу же вода ударила ему в лицо. Наверное, от крика он погрузился в воду глубже, совсем немного глубже, но этого оказалось достаточно.

Крик рвался у него из горла теперь уже инстинктивно. И бессмысленно, потому что чем громче он кричал, тем глубже погружался под воду. Через несколько секунд ему уже почти не удавалось выталкивать себя на поверхность. Он продолжал судорожно бить руками и ногами и не понял, в какой момент перестал чувствовать свои движения. Вода потянула его в себя так холодно, так сильно…

Когда Феликс открыл глаза, ему показалось, что он кружится на карусели.

«Может, под водой все так кружится?» – подумал он.

И только потом, медленно, словно бы с неохотой, понял, что он уже не под водой. Вот небо над ним, вот солнце… Только почему-то совсем не греет это солнце – ему холодно, холодно до самого сердца…

– Живой? – услышал он мужской голос. – Ну напугал ты, парень! Куда ж ты полез, раз плавать не умеешь?

Феликс хотел сказать, что умеет плавать, но у него не было сил пошевелить губами. Он прищурился, стараясь, чтобы прекратилось дурацкое круженье в голове, и приподнялся, опираясь локтями о песок.

– Смотри-ка, совсем живой! Молодец.

Теперь Феликс видел и того, кому принадлежал этот голос, который звучал уже весело. Это был высокий широкоплечий парень в линялой военной рубашке без погон. Он стоял у самой воды, за спиной у него лежала вытянутая на песок лодка.

– Тебя как звать? – спросил парень.

Губы у Феликса все еще не шевелились, и язык тоже.

– Феликс, – ответил вместо него Тимка.

– В честь Дзержинского, что ли? – хмыкнул парень.

– Д-де-едушки… – наконец сумел выговорить Феликс.

– Ну, тогда хорошо.

Феликс наконец начал приходить в себя. Это выразилось в том, что он закашлялся, горло сжало спазмами, и изо рта хлынула вода. Вода стояла у него и в носу, и даже, ему казалось, во лбу; весь он был накачан водой.

– Где одежда твоя? Давай-ка я тебя домой отведу, – сказал его спаситель.

Феликс уже понял, что именно этот парень вытащил его из воды и доставил к берегу на своей лодке.

– За лодкой посмотрите, – приказал он мальчишкам.

Потом собрал с песка Феликсову одежду, легко, как котенка, взял его вместе с этой одеждой на руки и пошел к деревне.

– Постерегем, дядь Алексей! – крикнул вслед Тимка.

– Это вы из Москвы приехали? – спросил дядя Алексей по дороге.

– Д-да… – стуча зубами, подтвердил Феликс.

Теперь его начал бить озноб.

– А зачем?

Ответа на этот вопрос Феликс не знал.

К счастью, дядя Алексей, наверное, и не ожидал от него сейчас ответа.

Дойдя до изгороди Феликсова двора, он крикнул:

– Есть кто дома? Хозяина принимайте!

На крыльцо вышла мама. Увидев ее, дядя Алексей оторопел.

– Здрасте… – проговорил он. – Вы хозяйка?

– Филька! – воскликнула мама. – Боже мой, что с тобой?!

– Далеко плавает сынок твой, – ответил вместо Феликса дядя Алексей.

Мама подбежала к нему, хотела взять Феликса у него из рук, но он сказал:

– Давай в дом занесу. Не младенец уже – тяжелый.

Он понес Феликса к дому. Из сарая, стоящего в углу двора, вышел Николай. Он проводил дядю Алексея и маму мрачным взглядом.

– Коля! – со слезами в голосе воскликнула мама. – Посмотри, он же чуть не утонул! Это ужас какой-то! Кто, ну кто тебе разрешил заплывать так далеко? – обратилась она уже к Феликсу.

– Перестань кудахтать, – сказал Николай.

Тон у него был жесткий. Феликс никогда не слышал, чтобы он так разговаривал.

– Вот сюда положите его, пожалуйста, – сказала мама, входя вслед за дядей Алексеем в центральную комнату. – Как это случилось, вы не знаете?

– Да как обычно случается? – пожал плечами дядя Алексей. – Купался, заплыл на глубину. Пацанята и не заметили. Хорошо, я неподалеку рыбачил.

– Спасибо вам! – с чувством сказала мама.

– Скажите… – Дядя Алексей смотрел на нее с таким изумлением, словно она не стояла на полу, а парила под потолком. – Скажите, а в кино я вас не мог видеть? Про мафию кино, я забыл, как называется. Год назад во всех кинотеатрах шло.

– Нет, не могли, – быстро ответила мама. – Я учительница по профессии.

Учительницей была не она, а бабушка. Мама, наверное, просто назвала первую профессию, которая ей вспомнилась.

– Не похожа ты на учительницу, – усмехнулся дядя Алексей.

– А это не твое дело, кто на кого похож.

Николай тоже вошел в дом и, стоя у двери, смотрел оттуда с жестким прищуром.

– Муж твой? – обернувшись к нему и окинув его неторопливым взглядом, поинтересовался дядя Алексей. – Надо же!

– Что?