Чужая дочь - Елена Арсеньева Страница 52

– Лилия… Лилечка, ты уже взрослая. Много лет назад я пообещала твоему папе, что в день твоего шестнадцатилетия я расскажу тебе правду. Понимаешь, была война…

Нет, это были не те слова! Тася решительно покачала головой и начала сначала:

– Лиля… Лиля, детка, ты уже взрослая, ты должна понять… Так сложилась судьба! Мы встретились с твоим папой в страшное время…

Тася брызнула водой на плащ, вытерла рукой мокрый рот – и начала все сначала:

– Лиля! Лиля… Как же это сказать?.. Лиля, детка… Ты уже взрослая, ты должна меня понять! Так сложилась судьба. Война, много смертей вокруг. А я влюбилась…

Она зажмурилась, вдруг вспомнив, как увидела Михаила впервые. Он выскочил из «Виллиса» и сердито сказал: «Девчонки, где тут медсанбат? У меня водителя осколком поцарапало!»

Перед ним стояла Тася одна, а он сказал ей – девчонки… Почему? Он не знал. Но она влюбилась. Почему? Она не знала…

В это мгновение раздался стук.

– Кто там? – Тася приотворила дверь, и в комнату властно протиснулся Говоров.

– Я это! Тась, поговорить надо!

– Ну ладно, проходи.

– А с кем это ты тут шепчешься? – подозрительно огляделся Говоров, но тут же усмехнулся: – Сама с собой, что ли?

– Да нет, это я репетирую завтрашнее объяснение с Лилей.

– Да… Завтра день рождения! – Говоров явно волновался. – И хорошо! Пусть будет завтра. Да и правильно! Ошибиться никак нельзя!.. А это что?

Он кивнул на плащ, который старательно складывала Тася.

– А это… это я купила ей в подарок, – смущенно объяснила Тася. – Кажется, итальянский. Нравится?

– Итальянский? – хохотнул Говоров. – На толкучке небось брала? И не стыдно?

Она пожала плечами.

Стыдно?! Ничего себе! Да она счастлива, что удалось купить этот модненький плащик! Он не хуже тех платьев, которые покупает Лиле Маргарита!

Ничуть не хуже!

– Миша, ты поговорить о чем-то хотел, – напомнила Тася.

– Да, да, – пробормотал Говоров. Схватил ее за руку, подтащил к кровати: – Сядь, ну сядь, Тася! Завтра… Ну, ты же обещала… Неужели пойдешь за Шульгина?

– Миша… – пробормотала она растерянно. – Он хороший, и он любит меня!

– Ну да, – кивнул Говоров. – А как же я? Как же я, Тася?!

Любимые серые глаза взглянули на него с болью.

«Ей жаль меня! – понимал Говоров. – Будет жалеть – не бросит! Я же без нее не смогу!»

– Ну посуди сама! Котя, он… он уже отрезанный ломоть. А Лилька школу через месяц закончит. В Москву поступит. Там, глядишь, замуж выйдет. Один остаюсь! Я же… я без тебя не смогу! Совсем очерствею!

Он глядел умоляюще, но Тася все же покачала головой:

– Не уговаривай, Миша!

Начала подниматься, но Говоров вцепился в ее плечи:

– А я вот не пущу тебя никуда!

– Что, запрешь в этой комнате? – устало усмехнулась Тася.

– Воо-он в той! – показал Михаил на потолок. – Там, где женщина замурована.

– Ну да, это ты можешь, – слабо улыбнулась Тася, и Говорова поразила горечь, которая прозвучала в ее голосе. – И будем мы там вдвоем: я и дама-призрак! Которую Лиля по ночам ищет!

– Ага… – Говоров осторожно взял ее руку и тихо попросил: – Не бросай меня!

«Господи, да ведь я не могу без него жить! – думала Тася, глядя в это немного постаревшее, но по-прежнему такое красивое, а главное, такое любимое лицо. – Не могу! Но должна!»

– Миша, иди спать, – попросила она устало. – Я прошу тебя, иди.

– Тася! – вскочил Говоров.

– Иди, Миша! Не надо!

Она выталкивала Говорова за дверь, а он не уходил, пытался обнять Тасю, прижать к себе.

– Уходи, я тебя прошу! – вместе с Говоровым оказавшись в коридоре взмолилась Тася.

– Тася, погоди!

– Не надо, нет!..

И оба они замерли, услышав вдруг потрясенный голос:

– Вы… Это же подло!

Лилька?! Ну да, она в ночной рубашке и наброшенной сверху кофте… В последнее время она взяла моду бродить по ночам по саду и поглядывать на таинственное окошко. Вот и сегодня вышла. А может быть, просто не спалось накануне такого важного и пугающего дня, как наступление шестнадцатилетия.

Говоров пошел было к ней, но она отшатнулась:

– Мерзко и низко, как все мерзко! Папочка!

Лиля говорила так громко и яростно, что в своей комнате проснулась Варвара и села в постели, с ужасом вслушиваясь в разговор и хватаясь за сердце:

– Господи!..

– Лилька, – неуверенно улыбался Говоров. – Ты не так все поняла!

– Я уже не маленькая! – ответила дочь резко. – Я все поняла! – И, обойдя отца, приблизилась к Тасе – и словно выплюнула: – Потаскуха!

– Лилька, прекрати! – простонал Говоров, но Лилю было уже не остановить.

Тася прижалась к стене, ошеломленно глядя на дочь, а та швыряла в нее словами, будто камнями:

– Да, потаскуха! Теперь я вспомнила, как мамочка тебя называла! Я теперь понимаю значение этого слова! И оно тебе очень даже подходит! Как я тебя ненавижу…

– Лиля… – Говоров не знал, что делать.

Да Лиля на него и внимания не обращала: она не отрывала глаз от помертвевшего лица Таси:

– Как мамочка из-за тебя намучилась!

Наконец мельком глянула на отца:

– Мамочка умная, красивая, добрая, а ты! Связался с этой! Да она же убогая, мерзкая лицемерка!

Терпеть этого Говоров больше не мог! Размахнулся и от всей души влепил Лиле пощечину.

Тася громко ахнула:

– Миша, не трогай дочку! – И зажала рот руками.

В своей комнате крестилась перепуганная Варвара.

Лиля, рыдая, бросилась было прочь, но повернулась к Тасе и прокричала, морщась от боли и горя:

– Бородавка! Мерзкая повариха!

Она убежала.

Тася с трудом отклеилась от стенки и ощупью, ничего не видя, начала открывать дверь в свою комнату, однако Говоров скомандовал:

– Пойдем! Скажем ей сейчас всю правду!

Тася медленно повернулась к нему:

– Правду?.. Какую правду? Правду о том, что ее мать – необразованная кухарка? Что я всех обманывала, ей врала шестнадцать лет, спала с ее отцом, хотя он был женат на другой?

Покачала головой:

– Раньше было слишком рано. А теперь слишком поздно. Слишком поздно, Миша!

Тася вошла в свою комнату и захлопнула за собой дверь.