Гордая пленница - Анна Делайл Страница 52

Алистер первый нарушил гневное молчание.

— Порой мне кажется, что тебе это доставляет удовольствие, — с горечью сказал он. — Видеть худшее, думать худшее. Тебе нравится устраивать ссоры — Нет!

— Да. Ты слишком враждебна ко всем. А для женщины это неестественно.

— Как ты смеешь говорить это обо мне! — закричала она.

— Смею! Потому что ты портишь мне жизнь, Изабо Макферсон.

— Тогда уходи, раз тебе не нравится! Возвращайся к своей драгоценной Сьюзен. Она-то не доставит тебе неприятностей!

— Сьюзен? — недоверчиво повторил он.

— Да. Или ты настолько же слеп, как и глуп?

Алистер молча смотрел на нее.

— Нет, я не глуп и не слеп. Я вижу, что твое предложение взять более сговорчивую жену, чем ты, весьма привлекательно.

В таком бешенстве Изабо видела его только раз. Когда она попыталась бежать из Данлосси и он тащил ее в комнату. Она сказала ему тогда ужасные слова, а потом жалела об этом. Но только не сейчас. Робби она ему не простит.

— Вот и бери! — крикнула она. — И наслаждайся тем, что взял!

Изабо молча повернулась и в ярости зашагала к дому.

Алистер не сделал даже попытки остановить ее.

Одиночество без него было почти невыносимым. По утрам ей стоило громадных усилий заставить себя одеться, причесаться, даже поесть.

Она бродила по дому, ко всему безразличная, не задерживалась больше на кухне, чтобы поговорить с Элис или Мойрой. Зачем? Увидев их, она думала лишь о том, что они не любят Алистера и откровенно радовались его отъезду. Будто сейчас она видела их другими глазами и боялась, что ее любовь к ним совсем пройдет. Тогда у нее не останется никого, вообще никого.

Он, видимо, рад, что избавился от нее, думала Изабо. Нет! Конечно, нет. Он сказал это в гневе, он бы совсем не так относился к ней, если бы и правда считал ее плохой. Он уехал потому, что должен. Это она не захотела с ним ехать. Это ее вина. Но легче ей не стало.

Может, и Алистера печалит расставание? Ее боль так сильна, что она даже не знает, сумеет ли с нею справиться. Как будто умерла часть ее или оторвана, внутри она истекает кровью, медленно, неумолимо, пока жизнь не покинет ее.

Самое большое утешение Изабо находила в долине, где они с ним лежали, где осталась и его часть. Сюда она приходила, когда ей было уж совсем плохо. Казалось, если лежать неподвижно, с закрытыми глазами, то она почувствует его руки на плечах, его дыхание на лице.

Однажды утром, гуляя в долине, Изабо поняла, что сделала величайшую в жизни ошибку, когда позволила ему покинуть ее. Она часть его, он часть ее, никто и ничто не может быть важнее этого. Она упала на траву и предалась горю, которое старалась превозмочь уже несколько дней. Выплакав все слезы, она лежала, не шевелясь, так долго, что бабочки опять стали на нее садиться.

Она закрыла глаза и вскоре заснула беспокойным сном.

В тишине среди листвы возникло слабое, как вздох, движение. Что-то почти неуловимое коснулось ее щеки.

Бабочка, подумала Изабо. Но потом она вдруг почувствовала, что уже не одна, и открыла глаза. Солнце било ей в лицо, пришлось моргнуть, затем еще раз. От яркого света болели глаза, тени окружающих деревьев расплывались.

— Кто здесь? — прошептала она, не двигаясь. — Кто это?

Внезапно ее накрыла такая волна любви и нежности, что Изабо утонула в ней.

— Робби! — закричала она. — Робби, где ты?

Она быстро села. На миг солнце, казалось, заслонила тень. Как много бабочек, одна на каждого ушедшего, но в этом году столько умерло людей, неудивительно, что воздух заполнен бабочками.

У нее полились слезы, рожденные печалью и радостью. Хотя Робби умер, она знала, что теперь он нашел покой.

— Прощай, — чуть слышно прошептала она. — Прощай.

— Я еду за ним, Дункан. Можешь сказать Элис и Мойре об этом после моего отъезда. Я не хочу слышать их мольбы и лепет.

— Нет, девочка, ты не сделаешь этого.

— Почему? Я не в первый раз буду путешествовать одна, а дорога на Инвернесс хорошая.

— Ты не поняла. Его там нет.

— Ну, может, он еще не приехал. Я и не рассчитываю догнать его перед Данлосси. Он намного меня опередил, но…

— Он поехал на юг, — прервал ее Дункан. — Он не собирался домой вообще.

— На юг? Что ты имеешь в виду? Куда же он поехал?

Дункан пожал плечами.

— Он не говорил мне. Сказал только, что едет на юг, когда я удивился, почему он не едет на восток.

— И больше ничего? — Дункан отвел взгляд. — В чем дело? Что ты знаешь?

— Не очень много, Бо. Вроде он сказал о каких-то счетах с кем-то.

Изабо молчала. Счеты. Внезапно ее охватил страх.

— А он не говорил, — медленно произнесла она, — что направляется в Форт-Огастес?

— Ничего такого он не говорил. Если ты думаешь, что я думаю так же, как и ты, забудь про это. Прошло много времени. Ты его уже не догонишь.

Она села рядом с Дунканом на скамью и закрыла лицо руками, поняв, что собирается делать Алистер. Его слова все еще звучали у нее в ушах: «Ты никогда его больше не увидишь, обещаю, никогда…»

— Дункан, я знаю! Но как можно быть таким глупым? — Изабо вскочила. — Я поеду за ним.

— Нет, Бо. Если он сам попадет в беду, чем ты поможешь?

— Не знаю. Только я не могу сидеть тут, позволив ему делать то, что он, как я думаю, собирается. Он делает это для меня. Кстати, со мной кое-что произошло. Странное, но чудесное. Я не могу объяснить тебе, Дункан, но знаю, что должна ехать за ним. А если потороплюсь, то я смогу даже нагнать его.

— И не надейся, девочка. Если он поехал в Форт-Огастес, теперь он уже там.

— А может, нет. Он знает дорогу на юг не так хорошо, как я.

Говоря это, Изабо шла к двери в кухню, и пока Дункан позвал ее, она уже взлетела по лестнице. Минут через десять она спустилась с толстым пледом в одной руке и листом бумаги в другой.

— Бо, я не могу тебе позволить…

— Ты не можешь остановить меня, Дункан Маккензи, — резко ответила Изабо, но потом более мягко прибавила:

— Разве ты не понимаешь? Я не могу жить без него. Не могу потерять и его тоже…

— Да, я так и думал.

— Тогда дай мне пройти.

— Я иду с тобой. Рори и я, мы оба идем с тобой.

Глаза у нее увлажнились. Она смотрела на дорогое лицо человека, который столько лет заменял ей отца. Как же он постарел! Ох, Дункан. Ей захотелось обнять своего защитника, уткнуться лицом ему в грудь, как она делала, когда была ребенком.

— Нет, — твердо сказала она. — Я поеду одна. Ты оставайся с Элис и Мойрой, присматривай за Глен-Бриком. И возьми это. — Изабо передала ему сложенный лист. — Это письмо генерала Кемпбелла. Храни его на случай, если опять появится капитан Херстон или кто-нибудь еще.