Танцуя с тигром - Лили Райт Страница 50

У дома Лоренцо Гонсалеса припарковался строительный фургон. Дилер сам подошел к двери, извинился за беспорядок. Он провел Анну в свой кабинет, по пути заявив, что доволен тем, что в Мехико все прошло гладко.

– Вообще-то, нет. – Анна до сих пор была вне себя от ярости. – Я была под дулом пистолета. Где были вы?

Он посмотрел на нее с искренним удивлением и грузно опустился в огромное кресло.

– Как ужасно. У меня были срочные семейные обстоятельства в Пуэбле. Я приношу свои извинения за то, что не смог присутствовать в момент сделки, но маска-то у вас. Что произошло?

– Все разрешилось в самом конце.

Гонсалес достал увеличительное стекло.

– Дайте мне посмотреть.

Она передала ему маску. Дилер исследовал ее поверхность.

– Это либо настоящий антиквариат, либо великолепная репродукция.

Анна закатила глаза. Ей было известно столько же.

– У каждого предмета есть история. Мне потребуется больше времени, чтобы рассказать полную историю этой маски, но поскольку наш друг черный археолог проводил раскопки на археологическом объекте, то это сокровище является собственностью мексиканского правительства. Если обнаружится, что иностранец владеет реликвией, незаконно добытой на территории Мексики, он будет депортирован в течение сорока восьми часов. По закону я должен вызвать полицию.

Он поднял трубку и замолчал.

Анна сразу разгадала этот блеф. Она могла побиться об заклад, что Лоренцо Гонсалес не принес мексиканскому правительству ни пылинки.

Она по-прежнему улыбалась.

– Не думаю, что это будет полезно кому-либо из нас.

Гонсалес откинулся на спинку кресла.

– Оставьте мне маску. Я подготовлю отчет в течение недели.

– Мне нужна информация сегодня.

– Торговаться – не в моих правилах.

– Я не могу оставить у вас маску.

– У меня новая система сигнализации. Ни внутрь, ни наружу даже букашка не проскользнет.

– Не могли бы вы назвать мне хотя бы дату?

Гонсалес посмотрел на нее неодобрительно.

– Я могу работать с фотографиями, если вопрос достаточно серьезный. Но вам придется подъехать ко мне завтра, чтобы я мог подписать документы о верификации маски. Полагаю, двадцать четыре часа вы сможете потерпеть?

Эта услуга была еще одним видом вымогательства, таким, как, к примеру, платные свидетели в суде. В то время как большинство искусствоведов прикладывали усилия, чтобы исследовать и задокументировать все сведения о ценности – ее оригинальное предназначение, смысл захоронения или хранения, происхождение, как только она была добыта (жизнь, смерть, возрождение), – менее щепетильные эксперты стремились использовать свой творческий потенциал с целью выгоды.

Просто поразительно, какое количество обнаруженных реликвий в недавнем времени принадлежали швейцарским коллекционерам, пожелавшим остаться неизвестными. Анна подозревала, к какой границе этических норм был ближе Лоренцо Гонсалес, хотя и не знала наверняка.

Гонсалес поднял карандаш.

– Поймите, даже если я напишу «Посмертная маска Монтесумы Второго наконец-то найдена», ученые сразу же опровергнут мое заявление. Коллекционеры, сгорая от зависти, будут все отрицать. Но мой отчет – это лишь первый шаг. Процесс начинается здесь. С меня. – Гонсалес указал карандашом на свой стол. – Пока я буду работать, могу прочесть вам лекцию по истории. Или вы слишком заняты?

Анна поудобнее расположилась на стуле.

– Этот вид маски, выполненной в мозаичной технике, относят к постклассическому периоду. Большинство масок надевалось во время религиозных обрядов и служений жрецами, но также маски использовались при погребении представителей высшего слоя общества, чтобы обеспечить безопасный переход в загробный мир. У майя было изречение: «Король умирает, но рождается бог». Каждый хочет жить вечно. Вы хотели бы жить вечно?

Анна кивнула. Ей были нужны документы.

– Жрецов и особ королевской знати хоронили с масками, золотом, даже с собаками. Голых собак, шолоитцкуинтли ^[223], специально убивали, чтобы они препроводили мертвых через реку забвения. Сегодня маски до сих пор используются на праздниках. Карнавал. Семана Санта ^[224]. День мертвых ^[225]. Ваш типичный campesino ^[226] и сам не знает, почему он надевает маску. Fiesta – лишь оправдание, чтобы напиться. Они носят маски, потому что их отцы носили маски и потому что их отцы носили маски, и так далее, и так далее.

Он наклонился к ней.

– Посмотрите на мое лицо. Что вы видите?

Волосы, торчащие из ноздрей. Вéнки под кожей носа. Изнеможение. Она видела все это, но сказала:

– Я вижу образованного человека, который знает очень много об археологии и гордится своей страной.

Гонсалес откинулся назад, хмыкнув:

– Ну да, ну да. Вы видите только то, что я хочу вам показать. Человеческая раса выросла из своего собственного лица. Лицо больше не отвечает своему предназначению.

– А тело?

– Тело не очень хорошо умеет хранить секреты.

Внезапно в доме воцарилась гробовая тишина. Ни домработницы, ни рабочих. Только мерное тиканье настенных часов в прихожей. Анна жалела, что он не открыл шторы. Она подумала о мертвом тигре. Он был обычным человеком, но для себя самого – целым миром. Гонсалес протянул ей маску. От него пахнуло чесноком. Она ясно различала глубокие поры на его лице. Она потянулась через стол и взяла маску, с трудом сдерживаясь, чтобы не вырвать реликвию у него из рук. Плечи задрожали, по спине пробежал холодок.

– Сейчас вы надели маску, – сказал он. – Почему?

Анна стиснула зубы. У нее не было ответа на этот вопрос, но она знала, что Гонсалес знает ответ.

– Потому что, дорогая моя, как и ацтеки, вы – напуганы.