Фунт плоти - Софи Джексон Страница 50

Через несколько часов после этого разговора Кэт ерзала на стуле читального кабинета, слушая, как Картер читает вслух Хемингуэя. Он сидел, закинув ногу на ногу. На нем были черные джинсы, сапоги со шнуровкой, знакомая серая футболка с эмблемой «Эй-си/Ди-си», татуировки, кольца и черная шапочка, которую он надевал под шлем.

Первые минуты занятия были самыми мучительными. Встретившись, они скованно поздоровались. Кэт отчаянно хотелось опрометью броситься домой и глотнуть виски или коньяка. Такой раздрай в душе она испытывала впервые. Такую потерю внутреннего равновесия – тоже. В мозгу вихрем неслись вопросы. Вспоминался недавний разговор с Джеком и субботний с Бет. Потом мысли снова возвращались к поцелую в парке.

Поцелуй, черт бы его побрал!

Самое жуткое, что сейчас она безостановочно глазела на рот читающего Картера. Почувствовав на себе ее взгляд, он замолчал. Кэт откашлялась. Он, конечно же, видел ее красные щеки. Она уткнулась в свой экземпляр книги. Картер продолжил чтение.

– «К встречам с Кэтрин я относился наплевательски. Случалось, приходил пьяным, едва вспоминая, что она меня ждет. Но, не видя ее, я начал ощущать пустоту и одиночество».

– Так, достаточно, – прервала его Кэт.

Свой экземпляр она положила между ними, рядом с пачкой «Орео» и банкой кока-колы, принесенными Картером.

– Я хочу спросить о последних страницах. Вы, наверное, заметили, что отношение Генри к Кэтрин начинает меняться. Мне интересны ваши мысли по этому поводу.

Картер запустил пальцы под шапочку и почесал голову. Он тоже старался не смотреть на Кэт.

– Ему… В общем, он запутался в своих чувствах.

Картер потянулся к банке и сделал приличный глоток.

– А откуда вы это знаете? – спросила Кэт, следя за его дергающимся кадыком.

– Вы же сами знаете. Когда он ее не видит, начинает скучать по ней.

Их глаза встретились. Ему хватило доли секунды, чтобы прожечь ее взглядом, полным желания.

– Хемингуэй не пишет, что Генри запутался в своих чувствах. Почему вам так показалось?

Картер улыбнулся краешком рта. Такая знакомая ухмылка, черт бы его побрал! Заглянул в книгу. Поскреб подбородок.

– Там написано про… пустоту. Без нее он чувствует себя пустым.

Картер поднял голову. Под его взглядом сердце у нее замерло и почти остановилось.

Кэт привыкла видеть там нескрываемое сексуальное желание. Оно придавало радужной оболочке цвет безоблачного неба. Однако сейчас синева была подернута дымкой раскаяния. Кэт не требовались слова. Она и так видела: Картеру неловко. Дымка была его извинением. Кэт испытывала схожие чувства.

Трудно сказать, сколько они просидели в полном молчании, заблудившись в глазах друг друга. К реальности Кэт вернула его ладонь, накрывшая ее руку. Ладонь была теплой, уютной. Накал эмоций, постоянно пульсирующих между ними, несколько ослаб.

Как давно он не касался ее руки. Целую вечность.

– Персик, – шептал Картер, водя большим пальцем по коже ее запястья.

Он смотрел туда, где соединялись их руки. Ощущение было непередаваемым. Кэт представила – конечно, всего лишь на мгновение – его руки на других частях ее тела.

Ее тяга к Картеру превращалась во что-то большее, во что-то пугающее и неотвратимое. Она устала отрицать очевидное, но по-прежнему старалась двигаться осторожно.

– По поводу субботы… – начал Картер, сжимая ее руку.

– Все нормально.

– Нет, – твердо возразил он. – Какое уж там нормально! Это был… Я хочу сказать, этот поцелуй был… – Он наморщил лоб, подбирая слова. – В общем, что бы вы обо мне ни думали, я это сделал… не потому, что я безмозглый придурок, которого приперло.

– Я знаю. Я…

– Дело в том… – Его брови почти сомкнулись. – Дело в том… я, может, не умею цветисто выражаться и всякое такое, но я… у меня насчет вас… это серьезно.

У Кэт вдруг закружилась голова, отчего и она сжала руку Картера.

– Я понимаю… ситуация не идеальная. – Он указал на себя. – Я всего-навсего… а вы… Я буду рад всему, что вы захотите мне подарить. Мне было бы достаточно просто сидеть здесь с вами.

От искренности его слов Кэт захотелось броситься ему в объятия и больше не покидать его сильных рук. Она умела цветисто выражаться, но сейчас бешено бьющееся сердце мешало ей связать хотя бы два слова.